– Плакса, – перебил папа.

Он возился у плиты, стоя к нам спиной. Чиркнул спичкой, чтобы зажечь огонь под чайником, и в воздухе повис запах серы. Сзади, в три четверти, я все равно видела, как торчит над головой его чуб – словно рог. Теперь он был не так близко, и я отважилась расплести свои пальцы, защищавшие череп, хотя в виске все еще стучало.

Мамино лицо под взлохмаченными волосами выглядело напряженным. Итак, Труди не стало, и все, что ей досталось, – это я, вечно падавшая или что-то вытворявшая.

– Я родилась здесь? В смысле, в лесу?

Мысль, что я могла появиться где-то еще, казалась странной и невероятной.

Динский лес. Тут мы жили в одном из каменных домиков, и над нами простирались деревья, похожие на отпечатки рук детей, играющих в привидения, а вокруг медленно зарастали землей закрытые угольные шахты.

Барбара завела глаза под лоб, словно пыталась разглядеть, как я рождаюсь где-то вдали. Кивнула, точно что-то увидела.

– Да, здесь.

– А как меня звали? – спросила я.

– Флад – наша фамилия, но ты нам уже досталась с именем Руби, – сказала она. – Когда ты была маленькая, то верила, что это из-за…

Я не успела подумать, а моя рука рванулась к родимому пятну, покрывавшему левую сторону моего лица.

– Знаю.

Мик начал отковыривать конфетки с торта, и мама подхватила блюдо и понесла его к раковине.

– Ну вот и все, – пробормотала она, разглядывая ямки, оставшиеся от конфет.

– А… а что-нибудь еще?

– Да больше и нет ничего. – Она тяжело выдохнула, и торт задрожал у нее в руках. – Это все.

– Я могу перезагадать желание?

– А что не так с тем, которое ты уже загадала?

– Я его не договорила, – соврала я.

– Тогда давай. Мик, дай ей спички.