– Она ничего такого не имела в виду, – пытается примирить их Николас. – Просто…

– А я думаю, что имела. Я, знаете ли, не глухая и не глупая.

В другой раз я бы восхитился тому, как ловко она поставила на место родителей и Николаса, но сейчас я весь безотчетно дрожу, будто в ожидании, что вот-вот грянет гром. Впрочем, из всех тех предчувствий, что ворочались сейчас у меня в голове, это было еще далеко не самым зловещим.

– Я в твоих умственных способностях не сомневаюсь, – отвечает Николас.

– Дурак бы ты был, если бы сомневался, – усмехается Колин. – Из всего того дерьма, что поступало на печать в «Кинооборзение», она делала конфетку.

– Даже если вы знаете все слова на свете, это не освобождает вас от правил хорошего тона.

Глупо было бы думать, что здесь, в этой хорошо обставленной кухне, между этими хорошо образованными людьми могла вспыхнуть потасовка, сколько бы эти люди ни выпили, но… Но. Мой взгляд цепляется не только за бледные шутовские белила на лицах, но и за сверкающие полированные лезвия. Здесь, на кухне, полно ножей. На одной разделочной доске за моей спиной их висит достаточно, чтобы вооружить нас всех до единого. Когда очередная вспышка света на отточенной стали ранит мой взгляд, Биб смотрит на Натали – и медленно произносит:

– Мы с отцом не знали, что ты приложила руку и к статьям в этом журнале. Ты никогда не говорила нам.

– Видимо, надо было упоминать ее имя не только как оформителя в выходных данных, – говорит Колин. – Тогда у нее был бы еще один повод гордиться собой.

– Некоторые из нас хотели бы заметить, что ей лучше приберечь всю свою гордость для текущей работы, – Николас идет в штыки.

– А вы сейчас о каких таких «нас» говорите? Где ваша банда? В кармане завалялась?

Марк смеется. Питчек – тоже. Не знаю, кто из них сейчас злит Николаса больше, но я однозначно должен пресечь назревающее членовредительство и убрать ножи. Я тянусь к разделочной доске.

– Объяснитесь-ка! – требует Николас.

Я обращен лицом к ним ко всем, при этом двигаюсь так плавно, что никто не замечает.

– А что я непонятного сказал, грамотей вы наш? – интересуется Колин. А мне вот интересно, поместятся ли все рукоятки разом в мой кулак.

Посреди этих размышлений вклинивается голос Марка:

– Саймон! Чего это ты так уставился на ножи?

– Боже, – восклицает Биб, – а сейчас что с ним не так?

– Может, он тоже хочет сказать что-нибудь, – предполагает Джо.