Слуги помогли Джино подняться и дали ему еще один листок. Затем они набросили на его плечи плотную красную мантию с тремя перевернутыми черными крестами в золотом треугольнике на спине и массивную золотую цепь с аналогичным знаком на медальоне, но Белуджи уже оставался безучастным ко всему, что творилось вокруг него. Он молча стоял, опустив голову, среди других участников ритуала. Они были шокированы не меньше медиамагната разворошенными воспоминаниями совершенных ими преступлений и проступков, которые едва ли кому удается избежать на пути воплощения в реальность своих ничем не примечательных, обычных амбициозных планов в борьбе за лучшее место под солнцем.

— Хацот Лайла,[141] — вижу приближение этого долгожданного часа. Настало время для тринадцатого, но прежде пусть он восполнит утрату, — обратился Ангел к Цалмавету, указав на Трейтона.

Князь демонов подвел Тома, у которого душа ушла в пятки, к огненной стене и сказал:

— Не удерживай в себе ничего и помни, что стало с тем, место которого ты займешь. Иди, тебе нечего страшиться, ты солдат, — подтолкнул его демон.

От нахлынувших на него воспоминаний Трейтон вышел с обратной стороны плотной стены огня полностью опустошенным. Он встал рядом с Джино и, заглянув ему в глаза, ужаснулся, увидев в них безжизненную пустыню.

— Хараба…[142] — пусть это не смущает тебя. Чем суше земля, тем больше влаги она потом впитывает. Очень скоро вы все снова возродитесь к жизни, — сказал ему Цалмавет.

«Будь готов жизнь свою положить за сына моего, ибо на тебя возлагаю эту священную обязанность», — ворвался в уши Тома голос Сатаны.

— Властью архангела, данной мне от Бога, которого я еще вынужден признавать в силу Его временного превосходства надо мной, прощаю вам грехи ваши. Амен! — громогласно произнес Люцифер.

— Богохульство! Ты не можешь прощать грехи, ибо ты же их и создаешь! — воскликнул Сантори и тут же был оторван от пола чьей-то невидимой рукой, сдавившей его горло. Его лицо покраснело, изо рта выступила пена, и губы начали быстро синеть.

— Как смеешь ты, церковная крыса, перебивать того, кому треть воинства Небесного беспрекословно служит! — зашипел на него невидимый дух, желая умертвить кардинала за дерзость.

— Отпусти его, еще не время, — спас дьявол кардинала от гнева своих стражей и, указав рукой на Марту, обратился к князю демонов:

— Пусть пройдет и она тоже через огонь, ибо никому из людей не удастся миновать чашу сию.

Цалмавет подошел к монахиням и, подав руку Марте, подвел ее к пламени.

Волна удивленных возгласов пробежала по залу, когда огонь перед ней свернулся, и на его месте показался проход, усыпанный пальмовыми ветвями, ведущий к алтарю. По бокам разорванной огненной стены склонили головы в поклоне демоны.