— Начните с крыши. У вас осталось всего двадцать минут и десять минут на отход. Надо обрушить ее, и когда крысы начнут выбегать — просто перебейте их всех!

— Вас …нял, — сухо ответил Робин Хорсфалл, плотно сжав губы.

После того как были взорваны первые джипы, он был полностью уверен в быстром успехе наспех подготовленной операции, но теперь от его уверенности не осталось и следа. Заслуженный ветеран, побывавший во всех горячих точках за время своей двадцатилетней службы в спецназе, последний раз испытывал чувство животного страха в заснеженных горах Пакистана. Тогда укрепившиеся на высоте моджахеды сбивали вертолеты один за другим и расстреливали выбегающих из них морских пехотинцев, как искусственных зайцев на стрельбище. Теперь из-за неожиданного появления на поле боя хищников, природа которых не позволяла их причислить к каким-либо известным науке существам, на Хорсфалла накатила волна страха. Шестеро пока еще живых парней заняли круговую оборону в ожидании его команды, моля Бога о том, чтобы не разделить участь своих товарищей.

— Робби, послушай меня, надо уносить отсюда ноги! Я видел собственными глазами, как Эванс вонзил нож прямо в сердце этой твари, но она через полминуты снова поднялась и вцепилась ему сзади в шею смертельной хваткой. Этих монстров нельзя убить. У нас нет шансов, — шепотом произнес 45-летний капитан Краевски, благодаря трезвому уму которого Робину не раз удавалось выйти сухим из воды.

— Похоже, что ты прав, старина. Не для того мы с тобой полжизни подставлялись под пули, чтобы теперь стать жертвой генетических экспериментов каких-то ублюдков. Плевать я хотел на Питера и на его заказчика. Нас никто не предупреждал, что мы нарвемся на мутантов, да и храм Божий взрывать — это последнее дело.

— Ты как хочешь, а я святотатствовать не стану, — сказал Краевски.

— Я видел, как туда заходили кардинал, священник и монашки, — добавил Вильяме, прослуживший двадцать лет в легионе.

— Да кем этот Питер вообще себя возомнил, ублюдок. Убийство священника — несмываемый грех! — согласился с ним снайпер Джон мак Алис.

Хорсфалл прекрасно понимал, что отказ от завершения операции грозил им всем, как минимум, внесением в черные списки. А это означало, что теперь им будут предлагать самую опасную и низкооплачиваемую работу. Как правило, до третьего задания еще никто не дотягивал. Но выбора не было. В конце концов, он уже достаточно скопил, чтобы открыть свой паб где-нибудь в Глазго или Манчестере, неподалеку от стадиона, где с каждого футбольного фаната за регулярную еженедельную порцию пива можно было срубить помятую двадцатку. Так что, если даже и пришлось бы возвращать Брайану назад свою долю — тридцать «кусков» за сорванную операцию — они бы не сильно повлияли на общую картину. По самым жестким подсчетам, небольшой паб со скромным ремонтом потянул бы максимум на четыреста тысяч фунтов, а оборудование свободно можно купить через лизинговую компанию. Такие деньги, с тех пор как он перестал их тратить на проституток и делать ставки на собачьих бегах в «Уолтхамстоу», у него теперь водились. Так или иначе, но в свои сорок девять лет для наемника он был уже слишком стар. Пора было завязывать и уходить на покой, пусть даже и с подмоченной репутацией.