Бобби поднялся на ноги, свирепо глядя на рефери, вожатого из Стерлинг-Хауса лет двадцати, со свистком и белым пятном цинковой мази на носу.

– Я добежал!

– Сожалею, Боб, – сказал молокосос, перестав ломаться под рефери и снова становясь просто вожатым. – Удар был хороший, а пробежка еще лучше, но ты не дотянул.

– Нет! Ты подсуживаешь! Почему ты подсуживаешь?

– Гоните его в шею, – крикнул чей-то папаша. – Нечего скандалить!

– Пойди, Бобби. Сядь, – сказал вожатый.

– Так я же дотянул! – закричал Бобби. – На милю дотянул! – Он ткнул пальцем в того, кто рекомендовал выгнать его с поля. – Он тебе заплатил, чтобы мы проиграли? Эта жирная морда, вон там?

– Прекрати, Бобби, – сказал вожатый (каким идиотом он выглядел в дурацкой шапочке какого-то нимродского студенческого братства!). – Делаю тебе последнее предупреждение.

Ронни Олмквист отвернулся, словно ему было противно их слушать. Бобби возненавидел и его.

– Ты подсуживал, и все, – сказал Бобби. Со слезами, пощипывающими уголки глаз, он сладить сумел, но не с дрожью в голосе.

– Хватит, – сказал вожатый. – Иди сядь и поостынь…

– Мудак ты и жила, вот кто ты!

Женщина, сидевшая вблизи от третьей базы, охнула и отвернулась.

– Ну, все, – сказал вожатый бесцветным голосом. – Убирайся с поля. Немедленно.

Бобби прошел полдороги от третьей базы, шаркая кроссовками, потом обернулся.

– Тебе птичка на нос насрала. А ты, дурак, и не заметил. Утерся бы!

В голове у него эти слова прозвучали смешно – но по-дурацки, когда он выговорил их вслух, и никто не засмеялся. Салл сидел верхом на мешке основной базы, большой, как дом, серьезный, как сердечный приступ, в своих доспехах ловящего. В одной руке болталась его маска, в десятке мест склеенная черным скотчем. Он был красный и казался сердитым. А еще он казался мальчишкой, который уже больше никогда не будет Волком. Эс-Джей побывал в лагере «Винни», травил шкоты, засиживался допоздна у лагерного костра, обмениваясь историями о привидениях. Он будет Львом во веки веков, и Бобби его ненавидел.

– Что на тебя нашло? – спросил Салл, когда Бобби плелся мимо. На обеих скамьях воцарилась тишина. Все ребята смотрели на него. И все родители тоже на него смотрели. Смотрели, будто он был мразью. Бобби подумал, что так, возможно, и есть. Но не по той причине, о какой они думают.

«А ты догадайся, Эс-Джей! Может, ты и побывал в лагере «Винни». Зато я был там, внизу. Глубоко-глубоко там, внизу».

– Бобби?