— Она создала культ его имени, заставив детей молиться ему, как богу, — голос Юры был едва различим на фоне потрескивания огня.

— Так значит, ты в курсе, — с удовольствием сказал Спенси. Он поглаживал подбородок. — Видно, эта история запала тебе в душу.

— В каком-то смысле из-за неё мы и здесь… рассказывай дальше. Больше я не буду тебя прерывать.

— В конце концов, квартиру вскрыли. В живых оставалась только мать, она была совершенно безумна, находилась на крайней стадии истощения и умерла на руках санитаров, повторяя: «Мои бедные дочки, мои бедные дочки». Также обнаружили три тела, одно из которых когда-то принадлежало отцу семейства. Самую младшую девочку не нашли ни живой ни мёртвой, и никто не знает что в конце концов с ней случилось. Пресса подняла бучу. Народ волновался и обсуждал. Правда, не сказать, чтобы долго. Постепенно всё забывается. Даже такое.

— Значит, Валентин — не один из вас?

— Я вообще не знаю никакого Валентина. Скорее всего, он случайная жертва. Дай угадаю: ты говоришь о человеке, который поселился там после… произошедших событий? Более чем уверен, что ни одна живая душа не сказала ему: «Парень, ты знаешь, сколько боли и страданий видели эти стены?», когда он таскал по лестнице свои вещи. Все, кто родился и вырос в Кунгельве, знают о глотке. Кто-то больше, кто-то меньше, но… все единодушны в одном — чем меньше тычешь палкой в медвежью берлогу, тем больше шансов дожить до седин.

Уродец перевёл дыхание и взглянул на часы. Лицо его приняло хищное выражение.

А теперь о главном. Видишь ли, подобные растянутые по времени события являются отличным катализатором негативных эмоций. Страданий. Глотка это чувствует. Выбросы настолько мощны, что она не может противостоять соблазну и тянется к нему сама. Знаешь, как заблудившийся в горах путник, который пытается отыскать источник эха. Она помешает туда свой выносной желудок, что, конечно, не является органом в нашем с тобой понимании этого слова. Скорее брешь в ткани мира, чёрная дыра, воронка. Со временем она может втянуть в себя даже живого человека, этим и опасна. Твоему приятелю не повезло жить именно в таком месте.

— Он не мой приятель.

Спенси посмотрел на Хоря, хмыкнул.

— Клянусь моей единственной конечностью, я тебя сейчас обрадую. Видно, ты его недолюбливаешь, и, наверное, не зря. Обычный человек, окажись он в месте, где открылась такая воронка, сбежал бы уже через несколько часов. Она… как бы это сказать… обесцвечивает. Вытягивает из тебя силы, как заправский кровосос, лишает воли к жизни. Головные боли, тошнота, депрессия и прочие радости жизни. Так как же обычный приезжий паренёк мог прожить там… сколько?