— Это ведь мир, который придумала для себя Мария? — спросила девушка. — Где она сама? Я очень хочу с ней увидеться. Ты так здорово о ней рассказывал… Всё, что она говорила… прямо берёт за душу.

— Марии здесь больше нет, — губы Валентина шевельнулись. Голос был настолько тихим, что Алёне пришлось наклониться вперёд. — Она была здесь, но теперь её нет.

Алёна почувствовала дуновение тревоги. Она заставила себя посмотреть ему в глаза. Не то чтобы она ожидала, что он отомкнётся, как сейф, вывалив разом все тайны, которые, похоже, скрывает, но…

— Но это же её мир. Мир, где вы встретились. Где же ей ещё быть?

— Послушай… А… э…

— Алёна.

— Воистину. Скажи, как мне отсюда выбраться? Как ты сюда попала? Шаг за шагом. Как только ты пойдёшь обратно, я смог бы последовать за тобой. Если ты читала дневник, то знаешь, через что я прошёл и как долго здесь нахожусь. Так что у меня нет никакого желания разводить бессмысленную… как это называется? Бессмысленную софистику.

— Да, — Алёна почувствовала укол вины, однако тревога не проходила. Облака неслись по небу со скоростью реактивных самолётов. Среди руин взвизгнул какой-то зверёк. — Конечно, ты прав. У меня был гид. Твоя старая подруга, Чипса, попугай.

— Чипса погибла. Она превратилась в чудовище.

— В нашем мире нет. Всё это время она преспокойно сидела в клетке, в вашей квартире. Старуха, что живёт по соседству, кормила её.

— Дальше, — бесстрастно сказал Валентин.

— Птица говорила, — Алёна подняла глаза и продекламировала несколько фраз. Потом она сказала: — Всё это имеет прямое отношение к твоему бедственному положению. Что делала я — так это старалась в точности следовать советам. «Стой на пороге» значило, что нужно находиться на пороге сна, не проваливаясь в него и не теряя ощущения себя самого — всё время быть посередине. Так я могла бы рано или поздно добраться до выхода из пещеры. Про реку, думаю, и без того всё ясно. Так что, — Алёна передёрнула плечами. — Я до сих пор сплю.

Рассказывая всё это, девушка вспомнила, как шла по коридору мимо календаря с лошадьми, мимо этажерки с обувью, не удосужившись вызвать для старой индианки скорую… «Это была не я, — сказала она себе. — Девочка, которую растили мои родители, ни за что бы так не поступила». Она могла припомнить ровное, спокойное дыхание, потрескивание свечей и струйку дыма, которая выплыла следом за ней через парадную. Только внимательный человек мог запомнить такие мелочи, а Алёна вовсе не считала себя внимательной. В детстве к ней легко приклеивался целый ворох эпитетов, обозначающих безалаберность. Было время, когда она даже ими гордилась.