Руки дрогнули и потянулись вперёд, навстречу уродливым рукам пленника квартиры с не менее уродливым существом на них. На какой-то страшный миг Алёне показалось, что Валентин сейчас схватит её за запястье и втянет внутрь, но тот не пошевелился, только лицо стало ещё более беспомощным и жалким. Зато на кухне проснулось нечто: стены сотряс вопль хищника, у которого из-под носа ускользает добыча. Мелкие зверьки, слепые крысы и зубастые двухголовые ящерицы разбежались по тёмным углам, а цветы, источающие запах тухлого мяса, моментально завяли. С громкими шлепками падали со стен и потолка насекомые, их тушки надувались и лопались.
В тот момент, когда тельце ребёнка перекочевало из рук в руки, Алёну что-то толкнуло в грудь, и она, упав, покатилась к лестнице, в последний момент ухватившись за прутья перил. Дверь захлопнулась, оборвав все звуки и заглушив торжествующий крик Валентина. Лишь потом, собрав ноющее тело в комок и приняв позу эмбриона, Алёна осознала, что руки пусты, а боль в животе начала стихать.
Уткнувшись лицом в колени, она зарыдала.
2.
Алёна не могла сказать, сколько просидела на бетонном полу. Кажется, она даже проваливалась в сон, будто кто-то, проходя мимо, случайно зацепил ногой провод и выдернул её из розетки. И даже будучи в сознании, женщине удавалось находиться в удивительной гармонии с собой. Всё, что она хотела сейчас, это лежать без движения — всё равно где — и чувствовать заурядность мира. Она знала, что от любой, самой простой фантазии её начнёт тошнить, а потом, чего доброго, вырвет прямо на лестничную площадку, сделав совершенным сходство с пьяной бродяжкой — счастливой пьяной бродяжкой, если уж на то пошло.
Алёна не пыталась искать Акацию. Знала, что не найдёт — по крайней мере, в том виде, в котором приняла из рук Валентина.
Но потом холод, онемевшие конечности и, не в последнюю очередь, звук открывающейся двери заставил девушку поднять голову. Она будто увидела себя со стороны, чужими глазами: лежит здесь, как оброненная кем-то вещь, локти испачканы в земле, от одежды несёт потусторонним холодом и болотом… Девушка нашла в себе силы удивиться: что это, кто-то из живущих мышиной жизнью соседей не посмотрел в глазок? Ведь негласные законы, предписывающие остерегаться людей дождя и людей снега, беспокойных бродяг, зрачки которых похожи на тайники, где лежит завёрнутые в газету несколько мучительных секретов, никто не отменял…
Но дверь открывалась. Скрипнули петли. Сверкнул в свете лампочки латунный номер. Девушка опустила голову: воспоминание вспыхнуло, как клочок нагретой бумаги. Она так поступила? Как она