– Ты думаешь, я буду убивать для тебя?

Джошу, Питеру, Виктории, Пенелопе: всем ее менеджерам, представителям, биографам и охранителям была неприятна эта грань истории Эмбер. Возможно, их больше тревожило совершенное ею насилие, чем утверждения, что нечто древнее и могущественное, и сверхъестественное заполняло собой вонючий воздух того места; места, где что-то иное создало питательную среду для жестокости, садизма и жертвоприношений. И оно хотело Эмбер для себя, для своих целей.

Она снова позвонила Джошу. Оставила еще одно сообщение. Чтобы ни случилось здесь дальше, Эмбер хотела, чтобы он знал, как она чувствовала себя перед концом.

– Она стара, Джош. Очень стара. Питер мне показал. Информация – на красной флешке в моем кабинете. Я не знаю, что мне делать. Я пытаюсь это понять. Как мне, на хер, бороться с ней? Что, если она у меня внутри? О боже…

Она тешилась старыми вкусами и пристрастиями в доме № 82, там, где положила провести зиму.

– Это было в народной песне, Джош, и на каких-то разбитых древних горшках. Все, что смог найти Питер. Все, что мы знаем. Но она стара. Черная Мэг очень стара.

Время сообщения подошло к концу с очередным длинным гудком.

Может, древним, незримым иным было нетрудно заметить эту тягу к звериному в породе животных, ко множеству которых относилась и Эмбер; потенциал был повсюду, тлел черным и красным за каждым лицом. Легко нашелся в Беннетах, в Фергале. Возможно, она была вызовом и более желанным трофеем.

От войн и холокостов до грязных убийств в пригородных домах и избиений обычных жен на банальных кухнях, похоже, что всегда находилось множество готовых принять тьму, хитрую и терпеливую тьму. А тех, кто душил и хоронил для нее дев и девственниц, поджидали награды: огромные, щедрые, плодородные, шелестящие награды.

Чудовищная тяжесть бесчеловечности давила теперь на мысли лежащей в постели Эмбер, как будто некая едва очерченная, но неисчислимо долгая история сожжений и пыток, и убийств, и войн, и насилия, история отчаяния и безнадежности сгустилась вокруг кровати, чтобы явить себя, чтобы затушить любое мимолетное и бесполезное желание сопротивляться великому наступлению безразличной тьмы.

«К которой мы все придем после смерти».

Она позвонила Джошу в пятый раз. Он не взял трубку.

– Какой смысл во всем этом? Тьма все равно всегда была здесь. Была здесь первой. Она всегда будет здесь. Мы любим, но наши любимые умирают, как мама, папа…

Я видела в мире такую красоту, дружище. С палуб потрясающих кораблей. Но ей было на меня плевать. Красоте плевать на всех нас. Только тьма нас желает.