– Джей, мы должны понять друг друга. Я – могущественный человек, я чист перед обществом. Ты понимаешь? Моя репутация безупречна, ни намека на скандал. Я могу позволить себе любовницу, да хоть с десяток, люди даже могут узнать об этом. Но убийцу? Нет, это испортит мне жизнь.
– Он шантажирует тебя? Этот Линдон?
Титус уставился на улицу сквозь жалюзи, его лицо исказила болезненная гримаса. Левый глаз задергался от тика.
– Да, если хочешь знать, – ответил он безжизненным голосом. – Эта тварь крепко меня прижала.
– Понятно.
– А если он смог догадаться, то смогут и остальные. Ты понимаешь?
– Я сильная; ты сильный. Мы из них веревки будем вить.
– Нет.
– Да! У меня есть навыки, Титус.
– Я не хочу о них знать.
– Но узнаешь.
Жаклин взглянула на него, взяла его за руки, даже не коснувшись их. Его глаза расширились от удивления, когда он увидел, как руки помимо его воли поднимаются, касаются лица Жаклин и нежно, так нежно гладят ее по волосам. Она провела его дрожащими пальцами по своей груди, взяла их с таким пылом, с каким не могли сравниться желания самого Титуса.
– Ты всегда так осторожен, – сказала Жаклин, его руки лапали ее грудь так, что на ней чуть не появились синяки. – Вот как я люблю.
Теперь его руки спустились еще ниже, а лицо Жаклин изменилось. По нему пошли волны, она словно вся ожила…
– Глубже…
Один его палец вторгся внутрь, а большой гладил сверху.
– Вот как я люблю, Титус. Почему ты не можешь этого делать сам, без приказа?
Петтифер покраснел. Он не любил говорить о том, что они делали вместе. Она заставила его продвинуться еще глубже и все шептала:
– Я не сломаюсь, понимаешь? Твоя Вирджиния может быть и сделана из мейсенского фарфора, но я – нет. Я хочу чувствовать; хочу чего-то, что можно вспомнить о тебе, пока тебя нет рядом. Ничто не вечно, ведь так? Но я хочу того, что будет греть меня по ночам.
Он рухнул на колени, его руки по-прежнему были на ней и в ней, подчиняясь ее воле, блуждали там двумя похотливыми крабами. Титуса заливал пот. В первый раз, вдруг поняла Жаклин, он вспотел у нее на глазах.