Все нарастающая дневная жара к этому времени стала невыносимой, и не было даже слабенького ветерка, чтобы разогнать духоту. Со стороны Низов донесся отдаленный раскат грома, и короткие волоски на затылке Томаса встали дыбом от повисшего в воздухе электричества. Небо над полем опустело: непостоянные чайки улетели, как только их забава подошла к концу, и теперь принимали где-то пахнущие солью ванны.

Даже сама земля, поднятая с утра лезвиями плуга и прежде источавшая резкий сладковатый аромат, теперь пахла печалью; и пока Томас отбрасывал от камня черный грунт, он то и дело против воли возвращался мыслями к останкам, сделавшим эту землю такой плодородной. Его размышления бессмысленно крутились вокруг бесчисленных забытых покойников, похороненных под каждым метром грунта, который он копал. Такой образ мысли был ему непривычен, эта пессимистичность угнетала его. Он оторвался на минуту от работы и оперся на лопату, сожалея о четвертой выпитой им за ланчем пинте Гиннесса. Обычно большого вреда от этого не бывало, но сегодня Томас чувствовал, как пиво, такое же черное, как грязь у него на лопате, плескалось в желудке и исходило пеной из смеси желудочного сока и полупереваренной еды.

Подумай о чем-то другом, сказал он себе, или тебя вырвет. Чтобы отвлечься от проблем с желудком, он оглядел поле. Ничего примечательного: обычный неровный квадрат земли, огороженный стеной неухоженного боярышника. В тени изгороди лежала парочка дохлых животных – скворец и кто-то, разлагающийся так давно, что опознать его было невозможно. Возникало смутное чувство, что чего-то не хватает, но это не так уж и странно. Приближалась осень, а лето выдалось слишком жарким и тянулось слишком долго, чтобы чувствовать себя в своей тарелке.

Взглянув поверх изгороди, Томас увидел облако в виде головы монгола, из которого ударила в холмы вспышка молнии. От ясного полудня осталась только тонкая полоска синевы на горизонте. Сейчас польет, подумал он с предвкушением. Прохладный дождь; может, ливень, как вчера. Может, в этот раз он, наконец, освежит воздух как следует.

Томас опустил взгляд на неподатливый камень и ударил его лопатой, выбив небольшой сноп белых искр.

Он громко и цветисто выругался: на камень, поле и себя самого. Камень плотно сидел во рву, который выкопал вокруг него противник, не обращая на того никакого внимания. У Томаса почти не осталось выбора: он выкопал по два фута земли со всех сторон; он вбил под него колья, накинул на него цепь и попробовал вытащить его трактором. Бесполезно. А значит, придется вырыть ров поглубже, а колья – вбить подальше. Он не позволит чертовому валуну себя одолеть.