Луна хищно оскалилась.

На заднем сидении автомобиля дремал Стэнли, и снились ему маленькие девочки. В его сновидениях эти очаровательные нимфетки карабкались по лестнице, пытаясь добраться до кроватки, а он стоял навытяжку за этой лестницей и смотрел, ловя иногда взглядом их слегка грязные трусики, пока девочки исчезали в небе. Частая его фантазия, но он никогда и никому о ней не рассказывал, даже если был пьян. Не то чтобы он стеснялся ее – он точно знал, что за многими его сослуживцами есть какой-то грешок, не лучше, а иногда и похуже, чем его. Но к своей фантазии он относился ревностно: она принадлежала ему, и он не собирался ни с кем ею делиться.

Сидевший на месте водителя молодой офицер, который возил Гиссинга уже несколько месяцев кряду, ждал, пока старик окончательно заснет. Лишь тогда он рискнет включить радио и узнать результаты матча по крикету. Австралия опустилась в рейтингах на самое дно, а шансов на последний рывок почти не было. Ох, ну и работка, думал он, следя за дорогой. Привычная жизнь и в подметки не годится.

И водитель, и его пассажир погрузились в собственные мысли и Мозготряса не заметили. Вот он уже огромными скачками гнался за автомобилем, без труда следуя за ним по извилистой темной дороге.

Его вдруг затопила волна ярости, и он с рыком выпрыгнул на грунт. Водитель резко вывернул руль, чтобы объехать внезапно выскочившее в свет фар огромное существо, завывающее не хуже стаи бешеных псов.

Автомобиль повело в грязи, закрутило, левое крыло оцарапали растущие у дороги кусты, по стеклам застучали ветки. Продравшись сквозь них, машина врезалась в железные ворота – сидевший позади Гиссинг свалился со своей лестницы и приземлился на переднее сидение. У него выбило воздух из груди, но он не пострадал. Водитель же от удара вылетел через лобовое стекло. Его нога подергивалась теперь на уровне лица Гиссинга.

Оставшийся на дороге Мозготряс смотрел, как умерла металлическая коробка. Ее крик агонии, вой искореженных боков, разбитая морда его пугали. Но она сдохла.

Он из осторожности выждал несколько секунд и потрусил по дороге к ней, чтобы обнюхать ее смятый труп. В воздухе витал приятный, щекочущий пазухи носа аромат, источавшая его кровь коробки тонкой струйкой текла из туловища и сбегала на дорогу. Уверившись, что с коробкой покончено, он подошел ближе.

Внутри нее был кто-то живой. Не сладкая детская плоть, которую он так любил, – простое жесткое мясо взрослого самца. Его смешное лицо смотрело на Мозготряса. Круглые испуганные глаза. Глупо хлопает ртом, как рыба. Мозготряс ударил коробку, надеясь ее открыть, а когда не получилось, просто вырвал дверь. Затем, дотянувшись, выудил из укрытия визжащего самца. И это – один из тех, кто заточил его? Эта испуганная шлепающая губами малявка? Посмеявшись над его мольбами, он взял Гиссинга за ногу и перевернул его вниз головой. Подождал, пока стихнут крики, и, ухватив его между ног, нащупал мужское достоинство малявки. Маленькое. Совсем сморщившееся от страха. Гиссинг бормотал что-то абсолютно бессвязное. Единственный звук, который опознал Мозготряс, – обычный для кастрации пронзительный визг. Закончив с этим, он бросил Гиссинга у автомобиля.