На противоположной стороне улицы стояла девчонка, которую Магуайр знал лишь по имени, Натали (модель: любит необычные позы и строгую дисциплину): она смотрела, как они возятся на крыльце магазина, с безразличием в обкуренном взгляде. Ей пару раз приходилось видеть, как убивают людей, и кучу раз – как насилуют, так что вмешиваться она не собиралась. Кроме того, было уже поздно, и у нее между ног все зудело. Она привычно побрела по залитой розовым светом улице, предоставив избиению идти своим чередом. Магуайр сделал себе пометку как-нибудь подправить ей ножом лицо. Если выживет, в чем он сейчас был не уверен. Сливались перед глазами красный и синий, красный и синий, лишенный кислорода мозг путал цвета, и хотя ему, казалось, удалось схватить своего будущего убийцу за руку, та ускользнула, будто шелк, оставив под потными пальцами пустой кусок ткани.

Раздался чей-то голос. Не позади, не голос убийцы – впереди. На улице – Нортон. Это был Нортон. Он почему-то вернулся, благослови его Господь, и вылезал из машины в десяти ярдах ниже по улице, громко зовя Магуайра по имени.

Хватка убийцы ослабла, и Магуайр поприветствовал тротуар. Он тяжело рухнул, мир завертелся перед глазами, его багровое лицо контрастировало с мертвенно-бледным светом.

Нащупав среди безделушек в кармане пистолет, Нортон подбежал к боссу. Убийца в белых одеждах уже удирал по улице, не готовый связываться сразу с двумя. Выглядел он, по мнению Нортона, точь-в-точь как если бы его из Ку-клукс-клана прогнали: мантия, плащ с капюшоном. Нортон припал на одно колено, обхватил обеими руками ствол и, прицелившись, выстрелил. Результат его поразил. Человек надулся, как шар, его тело потеряло форму, превратившись в комок колышущейся белой ткани с намеченными чертами лица. От него шел шум, словно хлопали свежевыстиранные простыни на веревке, и на мрачной улице этот шум казался не к месту. На мгновение Нортон застыл от изумления, и человек-простыня словно воспарил в воздух.

У ног Нортона стонал приходивший в себя Магуайр. Он пытался что-то сказать, но поврежденные гортань и горло мешали ему сделать это внятно. Нортон наклонился ближе к нему. От него пахло рвотой и страхом.

– Гласс, – выдавил Магуайр неразборчиво.

Этого хватило. Нортон кивнул, успокоил босса. Конечно, на простыне было лицо. Гласс, этот беспечный счетовод. Он видел, как ему поджаривают ноги, видел всю жестокость этого ритуала – все это пришлось ему совсем не по вкусу.

Ну-ну: видимо, у Ронни Гласса имелись кое-какие друзья, друзья, не гнушавшиеся мести.