Статуя. Несмотря на всю невзрачность, Гэвин не мог отвести от нее глаз. Его собственное озадаченное лицо отражалось в воде и своим совершенством позорило творение художника.

– Хватит пялиться, – сказал Рейнольдс.

– Ничего не могу с собой поделать.

– Тебя это совершенно не касается.

– Ты ведь украл его… правда? Он стоит кругленькую сумму, а ты его украл.

Рейнольдс обдумал этот вопрос, но, казалось, слишком устал для нового вранья.

– Да. Я его украл.

– А сегодня кто-то за ним вернулся…

Рейнольдс пожал плечами.

– …Так? Кто-то вернулся за ним?

– Совершенно верно. Я его украл… – Рейнольдс говорил так, будто зазубрил ответы, – и за ним вернулись.

– Это все, что я хотел знать.

– Не возвращайся сюда, Гэвин, или как тебя там. И не пытайся выкинуть что-нибудь умное только потому, что меня здесь не будет.

– Ты, что, о грабеже? – уточнил Гэвин, – Я не вор.

Оценивающий взгляд Рейнольдса сменился презрительным:

– Вор ты или нет, ты должен быть мне благодарен. Если, вообще, способен на это.

Рейнольдс отошел от двери, пропуская Гэвина, но тот не сдвинулся с места.

– Благодарен за что? – требовательно спросил он.

У Гэвина даже зазудело от гнева. Из-за отказа он до смешного оскорбился, словно ему сказали полуправду лишь потому, что он недостоин настоящей тайны.

Но на объяснения у Рейнольдса не осталось сил. Он в изнеможении прислонился к дверному косяку и бросил: