Иногда он смотрит на Меган, сидящую так далеко от него – на своей стороне дивана, и недоумевает, почему она так несчастна. Время от времени он спрашивает ее об этом прямо, но она всегда пожимает плечами и адресует ему тот же вопрос:

«А ты сам-то счастлив?»

Он чувствует оцепенелость, он уже не похож на самого себя прежнего и не понимает, отчего так случилось. Ведь он спасся, почему этого оказалось недостаточно? Почему всякий раз, когда он поворачивает за угол и видит то, что должен увидеть, он чувствует разочарование? Почему он начал рисовать причудливые небоскребы на клочках бумаги?

Но однажды ночью, в возрасте тридцати лет, Ной просыпается среди ночи от царапающего звука, доносящегося от окна их спальни: скрч-скрч-скрч. В глубине души он давно этого ждал. Он встает и с бешено колотящимся сердцем подходит к окну. Но, прежде чем он успевает отдернуть штору, раздается резкий телефонный звонок. Мгновение он колеблется, ухватившись рукой за штору, и не понимает, что ему делать. Но Меган начинает ворочаться, и он выбирает телефон. Он берет его с прикроватного столика и видит на экране незнакомый техасский номер.

«Алло…» – говорит он.

«Кто это?» – спрашивает Меган хриплым спросонья голосом.

Голос на другом конце совсем тихий, заглушенный сильными помехами, поэтому он не может разобрать ничего, кроме двух последних слов, произнесенных в панике: «…маленький принц».

«Юнис? – переспрашивает он. – Юнис, алло!»

«Ной!» – теперь в трубке мужской голос, он более четкий, но растерянный.

«Кто это?» – спрашивает Ной.

Он подходит к окну и отодвигает штору, но что бы там ни было – оно уже исчезло. Остались только Ной, Меган и мужской голос в телефоне: