Мягкий вкрадчивый голос вырвал Бушера из созерцания мелькавших за окном тоскливых, мертвых ноябрьских полей. Впрочем, уже скорее не Бушера, а действительно Мясникова – поезд, тащивший его обратно в Россию по истерзанным и опустошенным недавней войной, до сих пор не исцелившимся землям, был словно патефон, крутивший пластинку задом наперед, от конца к изначальному. К молодости. К теплу. К силе, к вдохам полной грудью. К их учебе в Петербурге, и раскопкам в Армении, и находке Забелина, с которой все и началось.

Женщина вошла в купе и устроилась напротив Мясникова. Ее кожа и волосы были такими белыми, а черты настолько строгими и классическими, что она походила на ожившую статую античной богини, сбежавшую из музея, накинув в гардеробе пальто по последней моде.

– Магистр, – махнул рукой Мясников, скользнув по вошедшей взглядом и вновь уставившись в окно. Там как раз проползали обугленные развалины каких-то станционных строений в Сербии – если она, конечно, еще существовала и называлась как прежде. Бескрайние, серо-бурые пустоши, изрезанные линиями траншей и покрытые оспинами воронок, уже почти освободились от снега, лишь кое-где мелькавшего грязными клочьями, но еще не скрылись под травяным покровом и теперь напоминали ужасные раны, открывшиеся во время перевязки.

– Я не успел защитить диссертацию из-за… Ну, вы знаете. К тому же, насколько мне известно, в новой России звания и ученые степени отменены, так что чего уж там. Просто Георгий.

– Елена. А официально – доктор Штерн, Академия истории материальной культуры СССР. Вы правы, звания упразднялись, но в прошлом году советское правительство восстановило ученые степени.

Женщина явно была довольна искоркой удивления, мелькнувшей в глазах Мясникова, пусть он и поморщился при упоминании нового названия дореволюционной Археологической комиссии.

– Георгий, расскажите мне, пожалуйста, о вашей работе с Лавром Петровичем и профессором Забелиным перед войной.

Мясников не сразу вспомнил, что Лавр Петрович – это Птицын.

– А он вам разве не рассказал?

– Мне интересно услышать вашу версию.

– Простите, но зачем вам…

Губы женщины тронула улыбка.

– Скажем так – помимо академии, я представляю еще одно ведомство, которое очень заинтересовано в продолжении и успешном завершении исследований Забелина. И ваших.

Мясников догадывался, о каком ведомстве может идти речь, хотя и не помнил, как именно оно сейчас называлось в большевистской России. Но его это мало интересовало – если они готовы продолжать и обеспечивать поиски, то уже это делает их лучше Императорской археологической комиссии, в свое время зарубившей все изыскания Забелина.