Господи, и как она раньше не подумала об этом?
Той ночью она оставила старуху и просидела в своей комнате почти до рассвета. У человечка-слизняка было достаточно времени, чтобы выбраться наружу. Мог ли он до сих пор прятаться где-то в квартире?
– Нет.
Людмила не сразу поняла, что этот хриплый шепот принадлежит ей.
– Его здесь нет, – уже тверже повторила она.
За эти дни она дважды наводила порядок во всей квартире: сразу после смерти свекрови и перед поминками. Где бы он ни спрятался – в шкафу, за диваном, под ванной – она бы уже нашла его.
– Мне все равно, – пробормотала Людмила, торопливо поднимаясь с постели. Сейчас она хотела лишь одного – прервать этот фантомный диалог с внутренним голосом. Чаша тревоги переполнилась, и дальнейшие раздумья были невыносимы.
Надев до конца тапки, она подошла к тумбочке у окна, где оставила вчера те самые бинты и тряпки. Убедившись, что шторы по-прежнему плотно задернуты, Людмила задрала подол сорочки. Ниже дряблого живота вдоль бедра свисал длинный пласт бледной и вялой кожи. Бывший грыжевой мешок был пуст.
Рука, потянувшаяся к тряпкам, замерла на полпути. Если она собирается показать
Грыжа просто исчезла. Исчезла этой ночью, прямо во сне, и все. И пусть дальше врачи сами разбираются, что с ней случилось.
Одернув сорочку, Людмила открыла дверь и вышла в большую комнату. Она шагнула прямо к дивану, где спал муж. Край тапки задел две бутылки, стоявшие рядом, и те, пустотело звякнув друг о друга, закатились под диван.
– Да не шуми ты… – заворчал из-под одеяла Леня, – и так голова раскалывается… А ты еще тут… Корова…
Людмила замерла в изголовье дивана.
За все годы их брака Леня никогда не обзывал ее, даже если сердился. По крайней мере, до вчерашнего дня. Но если вчерашнюю выходку мужа еще можно было хоть как-то объяснить, то это… Сбитая с толку внезапной грубостью, Людмила растеряла решимость. Однако тревога, помноженная на обиду, требовала выхода.
– Ты со мной так не разговаривай! – ее истончившийся голос предательски задрожал. – Я…
– Да иди ты! – оборвал ее муж и, отвернувшись к стене, накрылся с головой одеялом.