Он действительно напоминал мокрое мыло: склизкий, прохладный. Пришлось упереться одной рукой в плечо старухи, но пальцы все равно скользили, не в силах удержать отчаянно дергающийся отросток.
Несмотря на все усилия Людмилы, человечек-слизняк продолжал ввинчиваться внутрь. Шея старухи распухла вдвое, глаза почти вылезли из орбит, а он заползал все глубже и глубже.
Людмила крутанула кистью, обмотав хвост вокруг запястья, и рванула в обратную сторону. Страшно захрипев, свекровь вдруг подалась следом и вцепилась в нее скрюченными пальцами, едва не разодрав кожу до крови. Это было стократ хуже той склизкой мерзости, которую Людмила сжимала в руке.
Тонко вскрикнув, она отпрянула назад.
Остаток хвоста, яростно извиваясь, исчез во рту у старухи.
Наутро после поминок Людмила проснулась позже обычного. Стоило ей открыть глаза, как сердце тут же тревожно пустилось в пляс.
Сегодня. Она расскажет ему сегодня.
Держать это в тайне Людмила больше не могла. Она и так слишком долго тянула!
Надо было рассказать все сразу, но… Чертова старуха! Если бы она не умерла, все было бы по-другому!
Той ночью Людмила попросту испугалась. Испугалась и убежала. Закрылась в своей комнате, как поступала всегда при любых неприятностях, и просидела там до утра, не в силах ни выйти, ни хотя бы взглянуть на то, что творится с ее собственным телом.
А с рассветом в ее голове зазвучал все тот же неприятный голосок.