Потому что, потому что, потому что.

Где-то глубоко внутри у нее перехватывает дыхание, и она останавливается, держась рукой за осину или за березу, она не знает этих глупых деревьев, деревья годятся только для строительства баскетбольных площадок. Но это дерево все равно ее поддерживает. Она в благодарность похлопывает его и смотрит мимо, туда, где ей предстоит умереть.

Это поле из … не из снежных выступов, нет, там их нет.

Из костей.

– Что? – удивляется она.

Она ведь не могла уйти так далеко. Река Марайас, та бойня или что там случилось? Кости ведь не могут до сих пор лежать тут с тех самых времен?

Кости так долго не сохраняются.

Разве что… Разве что она уже умерла несколько шагов назад и теперь идет вперед сквозь прошлое своего народа. Так люди умирают?

Она оглядывается – ничто не зовет ее вернуться – и идет вперед, пошатываясь, как пьяная, чтобы разгадать эту последнюю Великую индейскую тайну.

Это другой мир, такой, что ей хочется затаить дыхание. Не потому, что ей противно им дышать, а потому, что он священный. Вокруг нее лежат скелеты. Не скелеты индейцев, теперь она это видит, это не человеческие скелеты, а… крупного рогатого скота? Ее новый отец рассказывал ей о тайниках гризли, но медведи всегда устраивают их в лесу, не на открытых местах.

Нет, это что-то другое, что-то похуже.

Вапити.

Денора кивает сама себе, мысленно складывает мозаику из костей.

Точно вапити.

Вот половина рогов одного самца, они стоят вертикально, не выгоревшие и замерзшие, и… она быстрее оглядывается вокруг, все больше отчаиваясь.

Это же не может быть то самое место? То место, о котором ее отец никогда ей не рассказывал, где он и его друзья уничтожили всех вапити десять лет назад?

Однако это то самое место.

Денора с трудом глотает, опускается на колени, проводит рукой по плавному изгибу ребра, отполированному ветром и дождями, до того места, где оно почти посередине перебито. И соседнее ребро точно такое же. Перебито выстрелом из ружья. Может быть, даже пулей, выпущенной из ружья ее отца.

Денора смотрит вверх, на крутой склон, она почти слышит ружейные выстрелы, почти видит своего отца, и Кассиди, Рикки и Льюиса, таких гордых, взволнованных такой удачей, тем, какие они замечательные охотники.