— Что именно?

— На бок посмотри.

Я поднял руку и взглянул туда, где пуля преследователей разорвала мне рубаху. Одежда покраснела от свежей крови.

— Она почти зажила до того, как ты напала на меня из-за засады.

— На тебя напали с ножом?

— Это огнестрельное ранение.

— Дай взглянуть, — сказала она и встала на ноги. Я внимательно следил за ней, опасаясь выкрутасов. Поднявшись, она попыталась застегнуться. Однако пуговицы были оборваны, так что она просто запахнула рубашку и заправила в штаны. Затем она подошла ко мне.

— Тебе лучше вести себя как следует, — предупредил я.

— Я просто хочу посмотреть.

Ну, я не такой идиот, чтобы задрать рубаху и дать ей возможность завладеть кольтами. Поэтому сначала я взял их в руки, а потом уж поднял их вверх.

Она встала передо мной. Ее глаза оказались прямо напротив моих, зеленые, словно изумруды. Так близко я их еще не видел. Ее взгляд был столь пронзителен и ясен, что у меня даже защекотало внутри.

— Ты явно со странностями, — сказала она.

— Не испытываю желания быть продырявленным девчонкой.

Эти слова вызвали у нее улыбку. Я заметил, что губы у нее сухие и потрескавшиеся. В уголке они были надорваны, из-за моего кулака, решил я. Из надрыва сочилась кровь. Зубы были ровные и белые.

— Я не дырявлю людей с утра до вечера, — сказала она.

С этими словами она взялась за мою рубашку обеими руками. В процессе драки рубаха практически вылезла из штанов. Она вытянула то, что еще держалось, и задрала ее вверх. Слегка пригнувшись, она вгляделась в мою рану.

— Да это же просто царапина. Спорим, ты попросту прошел слишком близко от колючего куста.

— Здоровые же колючки в тех краях, откуда ты родом.

— Еще бы, — заявила она. Тут она наклонилась пониже и подула на мою рану, которая, насколько мне было известно, представляла из себя скорее борозду, нежели царапину. Ощущения от ее дыхания были очень приятны. Она подула снова.

— Что ты там делаешь? — поинтересовался я.