Произнеси это вслух.

– Потому что я любила ее. Я тоже ее любила.

Любила. Я открываю глаза – он смотрит на меня так, словно я его ударила. Опускает топор. Падает на колени в грязь клумбы с чересчур коротко подрезанными цветами.

– Макс.

Но он просто сидит и не двигается. Смотрит на скошенную траву. Откуда-то, из чьего-то открытого окна тонким ароматом струится танго. И тянет к нам руки.

– Макс, пожалуйста, давай просто уйдем отсюда.

Я наклоняюсь и касаюсь его плеча. Но это бесполезно. С таким же успехом я могла бы попытаться сдвинуть с места камень.

В гостиной Герцогини зажигается свет. Я вижу их в окне. Вижу их головы и шеи, подсвеченные золотистыми лампами, в свете которых их волосы кажутся одного цвета – бесцветного, непонятного. Я вижу вуаль на лице Кексика. Вуаль на лице Жуткой Куклы. Должно быть, они просто не смогли поделить ее, Зайка. На руках Виньетки – ажурные митенки. Она прикрывает ими рот – похоже, смеется. А еще перья. Я вижу в короне косичек Герцогини заколку с белыми перьями. Она сама облачена в черное шелковое платье, которое я уже видела прежде. Еще вчера. На крыше. Когда она обернулась посмотреть на меня в самый последний раз своими разноцветными глазами. И улыбнулась.

Конечно, я буду здесь. Где же мне еще быть?

Я поднимаю топор. Прячу под пальто так, как Жуткая Кукла делала это у меня на глазах сотни раз. Словно краденый кошелек, бальзам для губ или ключи от дома. Да пофиг, Зайка. И с уверенной грацией пантеры направляюсь к ее входной двери. Открытой, конечно же. Для него.

Услышав тяжелый звук моих шагов в коридоре, ониначинают звать его по имени. Тристан?! Икар?! Байрон?! Худ?!

Когда я захожу в гостиную с топором под пальто, они резко замолкают. Они удивлены, очень удивлены, увидев меня. Может, даже напуганы? Выражение их лиц трудно разобрать под вуалями. Вуалями Авы. Как и раньше, они сидят полукругом на замшевом диване. Похоже, у них тут что-то вроде предрассветной коктейль-вечеринки. Всюду мерцают фужеры из-под шампанского.

– Саманта. Должна признаться, мы удивлены.

– Да уж, очень.

– Какого черта ты здесь делаешь? – выплевывает Кексик. – Где Байрон?