Он смотрел мимо Сэма и Дина, его взгляд был устремлен в прошлое. Но когда он разошелся, его взгляд прояснился, глаза заблестели. Сэм знал, что так ведет себя большинство людей, когда им выпадет возможность поговорить о себе. А доктор Панолли, похоже, рад был предаться воспоминаниям.

– Урожайный был год. У Beach Boys вышел альбом «Любимые звуки», шедевр Брайана Уилсона. «Битлз» выпустили «Револьвер» и прекратили гастрольные поездки. Byrds создали Turn! Turn! Turn! Какое было время! Конечно, мы с друзьями слышали про наркотики, психоделики, но с такой музыкой кому они были нужны!

– Не сомневаюсь, что музыка была отличная, – прервал его воспоминания Дин. – Я сам фанат металла, но…

Панолли сипло захохотал, и Сэм испугался, как бы его инфаркт не хватил.

– Какой нетерпеливый, – заметил доктор, отдышавшись. – Сэм, я уже перехожу к главному.

– Он Дин, – поправил Сэм. – Сэм – это я.

– Простите. Почему-то мне все время кажется, что Сэм – это он. Как бы там ни было, Сэм и Дин, я продолжу. Мы жили в доме за городом. Сейчас это называли бы коммуной. Нас было семеро девчонок и парней. – Он поймал взгляд дочери. – Не подумай ничего такого, тогда были другие времена.

– Я понимаю, папочка, – сказала она тоном подростка, который уже много раз слышал эту историю.

– В начале декабря – думаю, как раз сегодня, а может, вчера, минуло сорок лет – я был дома, наверху. Наверняка я слушал музыку и читал что-то из Харлана Эллисона, Роджера Желязны или Сэмюэла Дилэни… Этих фантастов я в то время боготворил. – Он снова пригладил волосы. – Да, теперь я припоминаю, что читал «Вавилон 17» Дилэни. Хотя это и не важно… Народу дома было мало, все уехали в Беркли на концерт Quicksilver Messenger Service и остались на шоу Grateful Dead в «Винтерлэнде». Или оно было в «Матрице»? В общем, дело было к вечеру, солнце садилось, и все купалось в его золотых лучах. Я услышал крик и, не выпуская из рук книгу, подошел к окну в спальне. Выглянув, я увидел Дженет, которую мы прозвали Зефиркой, потому что она была самым миролюбивым и мягким человеком на свете. Она развешивала во дворе выстиранное белье. Как ни стыдно это признавать, но девочки обстирывали нас и готовили еду. Дженет стояла, прижимая к груди простыню, а мне казалось, что передо мной разыгрывается сцена из истории Дикого Запада: «жена поселенца в беде».

– Как это из истории? – спросил Сэм.

– С другого конца двора на Дженет уставился индеец в полной боевой раскраске, с луком и стрелами. Теперь их называют коренными американцами, но тогда мы таких слов не знали. Это был индейский воин. Я стоял и смотрел, а он натянул тетиву и выпустил стрелу в Дженет. Стрела попала ей прямо в сердце, как я потом узнал. Она упала на землю и лежала неподвижно. На простыне, которую она прижимала к груди, пока билось сердце, расползлось кровавое пятно. Книга выпала у меня из рук. Я так никогда и не дочитал ее. Я бросился на улицу. Когда я к ней подбежал, она уже была мертва. Возможно, ее еще можно было спасти, но я не знал, как ей помочь. Именно поэтому я потом решил стать врачом.