— НЕЛСОН! — заорал он. — ДЖОРДЖ НЕЛСОН! ОБЕРНИСЬ И ПОСМОТРИ НА МЕНЯ, ТЫ, ПИДОР!

Джордж Т. Нелсон развернулся. Его рука дернулась к пистолету, а потом безвольно повисла, когда он увидел, что находится под прицелом. Вместо того чтобы хвататься за пистолет, он подбоченился, задрал голову и уставился на Фрэнка Джуэтта, стоящего на ступеньках с каплями дождя, стекающими с его носа по подбородку и стволу краденого револьвера.

— Ты меня застрелишь? — спросил Джордж Т. Нелсон.

— Еще как! — оскалился Фрэнк.

— Просто пристрелишь как собаку, да?

— А почему бы и нет? Ты этого и заслуживаешь!

К изумлению Фрэнка, Джордж Т. Нелсон улыбался и кивал головой.

— Точно, — сказал он, — именно этого я и ожидал от вшивого ублюдка, который вломился в дом своего друга и убил маленькую беззащитную птичку. Именно этого. Ну, давай же, говнюк четырехглазый, пристрели меня, и покончим с этим.

В небе грянул гром, но Фрэнк этого не слышал. Десятью секундами позже взорвался банк, но он едва расслышал и это Он был слишком занят борьбой с собственной яростью и... изумлением. Изумлением от наглости — откровенной, неприкрытой, как голая задница, наглости монсеньора-Джорджа-Т.-мать-его-Нелсона.

В конце концов Фрэнку удалось открыть рот.

— Убил твою птицу — верно! Насрал на этот дурацкий портрет твоей мамочки — опять верно! А что сделал ты? Что ты сделал, Джордж, кроме того, что лишил меня работы и устроил так, что мне уже никогда в жизни не работать в школе? Господи, да я стану просто везунчиком, если не угожу в тюрьму! — Он внезапно в какой-то темной вспышке воображения осознал всю несправедливость случившегося; ему словно вылили уксус на свежую ранку. — Почему ты просто не пришел ко мне и не попросил денег, если они тебе понадобились? Почему просто не пришел и не попросил? Мы бы придумали что-нибудь, ты, ублюдок поганый!

— Я не знаю, о чем ты там бормочешь! — заорал в ответ Джордж Т. Нелсон. — Я знаю только, что ты набрался храбрости, чтобы убить крошечного попугайчика, но у тебя никогда не хватит духу прикончить меня в честной драке!

— Ты не знаешь... Ты не знаешь, о чем я болтаю? — выпалил Фрэнк. Дуло «ламы» плясало как бешеное. Он не мог поверить в наглость человека, стоявшего внизу, на тротуаре; просто не мог поверить своим ушам. Стоять там — одной ногой на мостовой, а другой почти уже в вечности — и продолжать лгать...

— Нет! Не знаю! Понятия не имею!

В яростном запале Фрэнк Джуэтт в ответ на это лживое, ничем не прикрытое отрицание впал в детство и выкрикнул:

— Врушка-врушка, сам ты хрюшка!