- СУКА! - закричала на нее Тара. - ГРЯЗНАЯ МАЛЕНЬКАЯ ПИЗДА!
Тон ее голоса был похож на гортанное рычание, когда она протянула руку и взяла девушку за волосы. Она спутала эти жирные пряди в пальцах, вдыхая запах слизи, крови и грязных выделений девушки. Девушка все еще кричала, всхлипывала и скулила, как побитая собака.
Тара развернулась и стала раскачивать девушку за волосы, пока ее голова не ударилась о бетонную стену с удовлетворительным глухим стуком. Она сопротивлялась, но Тара швыряла ее в стену снова, и снова, и снова. Каждый удар звучал глухо, и каждый из них требовал от девушки больше борьбы, пока она не ослабла и не обмякла в руках Тары. Но этого было недостаточно. Тара вернула ее обратно, а затем снова швырнула в стену с большей силой, чем считала возможным. На этот раз не просто глухой стук, а влажный мясистый стук, череп под волосами распустился и расплескался, как будто он был наполнен желе. Тара в последний раз ударила девушку головой о стену, и там появилось ярко-красное пятно, похожее на разлитые чернила.
Девушка бесформенной кучей сползла на пол.
Она не пошевелилась.
Но Тара знала.
Она направилась к лестнице.
Генри стоял там, прислонившись к стене.
- Мама? - спросил он.
Таре хотелось убить его, свернуть ему шею, содрать с него кожу, выколоть ему глаза, перерезать горло и размозжить череп до соуса, но она этого не сделала. Тяжело дыша, она сказала:
- Да, Генри. Это мама.