***

- СМОТРИ НА МЕНЯ! СМОТРИ НА МЕНЯ!

Крик звенит под потолком. Огоньки мерцают, лампы горят сине-оранжевым пламенем. А стены все равно холодные, насквозь промерзшие, и ступни липнут к зеркальному полу.

- ХВАТИТ РИСОВАТЬ!

- Ты меня боишься, сучка... Я тебе ну-уужен, но ты меня боишься!

Живот у Королевы совсем уж как бочка, вены бугрятся узлами. Из боков вылезли щупальца, с присосками по всей длине, вроде крошечных кофейных блюдечек, блестят от слизи. Пахнет освежеванными кальмарами, кисло-соленый дух. Во рту у меня против воли собралась слюна.

«НЕ РИСУЙ»

Теперь фраза внедрилась в самый мозг, и взрезала пористо-желейную массу все той же холодной спицей. Переносица болит, в ледышку превратилась, как впрочем, и ноги, да и все тело.

Треск - это сломался грифель. Я настолько уверовал в его «вечность», что теперь удивленно таращился на бесполезный брусочек, с розовым ластиком на конце.

Сплошные штрихи, прочерченные в зеркальном льду.

От Ани осталось теперь лишь лицо. Оно не тронуто, и похоже на маску, чуть оплывшую по краям, неживой кусок целлулоида, с необычайно яркими прорезьми глаз.

Королева взмахнула щупальцем, и я на мгновение и впрямь подумал, что черта действительно защитит меня, как Вакулу.

И тут же кислород вылетел из легких. И земля ушла из-под ног.

Я врезался черепом в стену, зрение закрыла зеленая пелена, подступила тошнота.

Сбоку от себя я увидел целых три карандаша. Пошевелился, череп ломит и тошнит...

Щупальца потянулись ко мне, а я - к карандашу. Там остро заточенное древко, и если хорошенько напрячься, то можно даже поверить, что это кинжал. Жертвенный нож. Веня сказал, что Королева должна увидеть собственное отражение, что она вроде Медузы Горгоны, но Персей ведь был с кинжалом как раз. Он отрубил ей голову, там вроде бы не было такого, чтоб она увидела собственное отражение. Просто, от ее взгляда все обращалось в камень, а ведь я на Королеву уже вдоволь насмотрелся...

А может, я смотрел на нее сквозь собственный «ментальный» щит?..

Еще: по преданию, в тот момент, когда Персей отрубил голову Медузе, она была беременна. А потом из нее пополи змеи, уничтожая все живое.

Щупальце лизало ногу, нежно так гладило, присоски ласкали кожу, ко мне будто теплый маринованный гриб прикасался. Живой гриб, с шевелящимися волоконцами.

Тошнота не отступала, и на лбу выступила испарина. Щупальце медленно, но верно подбиралось к шее, а я вслепую шарил по полу.