Вот одна, костлявая. Из приоткрытого рта красотки несло гнилой рыбой водорослями. Морская капуста? Может быть. Гребешки? Вполне.

(проткни меня)

Десны черные, а зубы с коричневым налетом. Ресницы оплавлены. Рот искусанный, широкий, как у ляушки, и с трещинками в уголках. Как будто она хотела проглотить кусок побольше. Рядом стоит толстуха. От виска у нее оторвана прядь волос, болтается на тонкой кожице, и сквозь подсохшую корочку проглядывает желтоватая кость черепа.

- Вы не возражаете, если я пройду? - спросил Айзек. Голос не отказал ему: хоть сейчас на сцену.

Если женщины и возражали, то ни единого знака не подали. Айзек вновь вырвал бомбу из чавкающего поля и...

(проткни меня протни прошу ты хочешь)

...протиснулся между валиком жира толстухи и костлявым бедром вонючки. Твари даже бровью не повели. Может, подождут, а потом накинутся? Айзек знал только то, что надо идти дальше, в любом случае.

Все тяжелее и тяжелее с каждым шагом. В воздухе что-то вроде тончайшей паутины, прочной как проволока. Она цепляется за кожу, за одежду.

Вот уже и поле закончилось. Айзек обернулся: толстуха с подружкой так и стоят, взявшись за руки. Уголки его губ тронула привычная, легкая улыбка.

Пока везет, как всегда.

***

Черный поток выбил двери. Я цеплялся ногтями за трещины в полу, чтоб не смыло, в ушах стояла вода и еще что-то нашептывали голоса, звали по имени.

Королевы нигде нет. Она убралась? Может, достал ее хорошенько? Тогда... почему я не помню, что произошло? Что я там нарисовал? Знание ускользало, ускользало и с каждым мгновением становилось все более призрачным и затухало, как яркий некогда сон.

Что там Веня говорил насчет Горгоны?..

Вода ушла, а пятна остались. Под ногами хрустят осколки, рана на плече саднит, как будто щелочью полоскал. Решил не рассматривать ее толком. Странно, что рана почти не болит.

Разноголосая муть в голове смолкла. Свечи теперь не горят, и огней на потолке тоже нет. Залу заливал тусклый свет: окна-то откуда взялись?.. На полу, среди осколков, лежало скинутое Королевой платье.

Я побрел к дверям, припадая на левую ногу. Дышать старался поверхностно, а то когда вдыхал поглубже, что-то сразу кололо бок изнутри. Возможно, сломанное ребро.

Я закашлялся, и согнулся пополам. Отхаркнул тошнотворный сгусток, вроде пучка волос, переплетенного водорослями.

Тут же напал озноб. Я передернулся и побрел к выходу.

Зала тусклая, пустая, как выщербленный, давно заброшенный бассейн, из которого не до конца спустили воду.