– Ну, как прошел день? – спросил солдат у слуги, поднимаясь по лестнице.

– Будь он проклят, – лаконично отвечал Ёган.

– Кто? День или господин Крутец? – засмеялся солдат, у которого было отличное настроение после пива.

– Да оба! Мы с этим городским объехали полпоместья, лошади едва живы.

– На моих лошадях ездили? – насторожился солдат.

– С чего вдруг я на ваших лошадях буду ездить по делам управляющего, из конюшни брали, сам управляющий выбирал.

– Хорошо, – облегченно произнес Волков, – а чем занимались?

– Да мотались туда-сюда, туда-сюда, а он все считает да считает, считает да считает, да записывает все. И не угомонится никак, и уже темнеет, а он: а тут сколько десятин, а вот тут сколько, а это пары или не пары, а это озимые, а тут когда убирать. Всю голову, как дятел гнилуху, выклевал. И без еды весь день, только что поел!

– Ха-ха, – смеялся солдат, – а ты меня считал непоседливым или как там?.. Неугомонным.

– Да по сравнению с этим городским вы добрый барин, этот же чистый сатана. Неуемный. Еще и ленивым меня ругал. А у меня, вот не поверите, от него к полудню голова гудела, что твой улей в апреле.

– Вот какого господина тебе надобно, – смеялся солдат.

– Да избавь Бог, – Ёган осенил себя святым знамением, – уж лучше обратно в мужики подамся. Да и там от него житья не будет. Он же с мужика все соскоблит. От него ж ничего не утаить будет, как только в дело мужицкое вникнет. А он вникнет, он въедливый.

А тем временем дошли они до своих покоев, и слуга, не переставая жаловаться на молодого аудитора, помог Волкову раздеться. А когда тот разделся и завалился в перины, то даже не успел помечтать о прекрасной дочери барона, заснул сразу, несмотря на то что Ёган все еще что-то бубнил про молодого Крутеца.

На заре коннетабль спустился во двор. Там сержант уже отправлял двух людей с егерем Клаусом пройтись по дороге до аббатства и заглянуть на остров с березами. А когда он их отправил, Волков сказал ему:

– Старосту Рютте в подвал с семьей, барон согласен.

Сержант кивнул и велел запрягать телегу и седлать себе коня, а Волков же не спеша пошел в донжон завтракать, где за столом нашел монаха.

– А я про тебя и забыл вчера, – сказал он брату Ипполиту.

Тот вскочил из-за стола, поклонился.

– Где спал? – спросил Волков.

– Здесь, в людской.