После водяной мельницы дорога пошла низинами, и поэтому вся местность до леса была залита водой. Они проехали мимо старого кладбища, по которому можно было спокойно плавать на лодке промеж покосившихся крестов и почти затопленных надгробий. Кладбище вообще было мрачным: ветхая ограда, часовня с провалившейся крышей, черные мертвые деревья, пара заросших мхом древних склепов. Даже ехать мимо кладбища было неприятно, а развалины замка казались и того хуже. Все заросло мхом и плющом, а еще было необыкновенно тихо. Стражники на всякий случай осеняли себя святым знамением. Стражник, который их сюда привел, показал вход в подвал, но даже вход был залит водой – черной, старой, мертвой, а вокруг ни одного следа, ни у развалин, ни у кладбища. Тут давно никто не ходил и не ездил.

– Ну, место, подходящее для вурдалака, – сказал солдат. – Но ни единого следа.

– Ничего живого, кроме ворон, – заметил сержант. – Даже кабаны тут не ходят.

– А там что? – Волков заметил дым. – Дым, что ли? Там живет кто-то?

– Так я же вам уже говорил, там ведьма наша. Как поп наш запретил ей в деревне жить – она там и живет.

– Поехали, посмотрим, что это за птица, – произнес солдат, – и чем кормится.

– Ну так девок деревенских от бремени избавляет, настойки делает сонные. Моя баба мне от нее настойку приносила, бессонницу как рукой сняло, а раньше так маялся, ночью спать не мог. А сейчас – три капли на чашку воды, и сплю как убитый, – рассказывал сержант.

Волков подумал, что и ему неплохо бы иметь такие капли на всякий случай. И он спросил:

– А приворотами и заговорами занимается?

– Не без этого. Бабы к ней частенько захаживают.

Они подъехали к дому ведьмы. Все вокруг заросло бурьяном да репейником в человеческий рост, да и домом это строение назвать было нельзя. Нечто среднее между хижиной и землянкой, а крыша напоминала холм, поросший мхом. Трубы не оказалось, дым выходил через дыру в крыше. Площадь перед домом была загажена и воняла гнилью. Все спешились. Стражников оставили с лошадями, а монах, сержант и Волков пошли в жилище, по очереди переступая через давно сдохшую кошку.

Волков не был раньше в домах ведуний, но почему-то представлял все именно так, как было в хижине: замусоренный очаг посреди жилища, все стены в пучках высохших трав, старые вонючие тряпки по углам, рогатые черепа, сушеные гады, угри и жабы и вонь, вонь гниения, которую не забивал даже дым.

Старуха стояла у очага с лампой в руке. Была она наполовину лысая. Крючковатые разбухшие артритные пальцы дрожали. Серые губы не переставая что-то жевали, то и дело растягиваясь в страшную беззубую улыбку, как будто она была рада гостям. Во рту было всего пять желтых зубов, три сверху и два снизу, и правый глаз навыкате с бельмом. Когда старуха зашепелявила, Волков едва понимал, что она говорит: