– Это что, Брунхильда, что ли? – произнес Волков.

– Она, – томно вздохнул Сыч, – услада сердца моего. Давно на вас поглядывает.

– Да иди ты! – воскликнул Ёган, не веря своим глазам. – Наша Брунька! А я думаю, что за краля такая, а мордашка-то знакомая. Ишь какая, прямо благородная госпожа.

– Денег берет точно как благородная, – невесело заметил Сыч.

– Да ты что! – продолжал удивляться Ёган. – Вот те на, в девки, значит, подалась! И почем же берет?

– Десять крейцеров, – сказал Сыч, – да еще чтоб не на полу, а на кровати, и чтобы простыня была.

– Ух ты, и что, есть желающие? – не отставал Ёган.

– Желающих-то полно, – заверил Сыч, – на нее все облизываются, да только вот не у всех есть деньга на нее.

– Это ты на нее все деньги спустил? – спросил Волков.

– А на кого же еще, уж не на тех шаболд. – Сыч кивнул на группку потрепанных трактирных девок.

Волков поманил Брунхильду пальцем. Девица тут же встала и гордо пошла к нему, но не быстро, чтобы не подумали, что бежала-спотыкалась, авось не рвань кабацкая. Она чуть улыбалась. Собирала на себя взгляды жадные от постояльцев и завистливые от местных баб. Встала рядом с солдатом, поздоровалась.

– Ты ли это, Брунхильда? – спросил Волков.

– Так я, а вы что ж, не признали сразу?

– Да разве ж тебя теперь признает кто? Я ж тебя видал в лохмотьях да с воласами нечесаными. Да с синим ухом. А теперь ты вон какая, прямо госпожа, только по кольцу и признал, – сказал солдат, указывая на кольцо, что он ей дарил.

– Забыли меня, а я ж вам ногу шила, – напомнила девушка.

– Да не забыл я тебя, не признал. Вон ты какая красивая стала, говорят, мужики по тебе сохнут.

– Этот, что ли, – Брунхильда взглянула на Сыча, – да ничто, пусть сохнет, может, хоть мыться научится.

Сыч смотрел на девушку печально.

– А ты что же это, в девки подалась? – поинтересовался Ёган.

– А ты чего спрашиваешь? Что ли жениться по второму разу надумал, как от старой жены сбежал?