Это было опрометчиво, тут же боль в ноге дала о себе знать. Он скривился.

– Ох, как хорошо спать на перинах, – потягивалась Брунхильда, – когда разбогатею, заведу себя перины.

Она была обворожительна: чуть припухла от сна, пышные волосы растрепались, и сидела, бесстыжая, на кровати, не пряча груди. Монах старался не смотреть, а Ёган откровенно пялился, глаз не отводил. Солдат, не стесняясь других, брал ее тяжелую грудь в руку, как будто взвешивал – девица была вроде и не против, сидела, улыбаясь. Волков хотел было еще раз завалить ее в перины, но тут ему на глаза попался ларец.

– О, – сказал он, выпуская девичью грудь из руки и слезая с кровати, на этот раз аккуратно, чтобы ногу не растревожить, – а ну сюда взгляни.

Он достал из ларца шар и протянул его девице.

– Красивый, – сказала Хильда, разглядывая шар – И тяжелый, а что мне с ним делать? Поглядеть в него? Там есть что-нибудь?

– Женщина сразу знает, что с ним делать. – Монах изо всех сил избегал смотреть на голую девушку.

Солдат подумал о том же, а Ёгану было все равно. Хильда почти голая сидела на кровати, прикрыв низ живота углом перины, и он смотрел только на нее.

– Ну так погляди в него, – сказал Волков, – и увидишь, может быть.

– А что увижу? – спрашивала девушка, не решаясь заглянуть в шар.

– Всяк свое видит, – сказал монах, – а многие так и вообще ничего не узревают.

– А как глядеть?

– Ну так, посмотри внутрь, – объяснил солдат. – Гляди в серединку.

– Ну, смотрю, ничего не видно, – вертела стекло красавица.

– Ты смотри дальше.

– Смотрю…

– Внутрь, внутрь…

Она вдруг замолчала. Стала сосредоточенно смотреть, даже чуть морщить лоб, словно то, что она видела, было вдалеке. Так продолжалось недолго, и вскоре лицо ее прояснилось, она вглядывалась уже без напряжения. Даже с интересом что-то рассматривала, и вдруг лицо девушки перекосилось от злобы, она глубоко вдохнула носом, набирая воздух, отбросила шар на перину и заорала что есть мочи:

– Зачем, зачем ты мне это показал?!

– Да что ты там увидала? – удивлялся Волков.