Я тут же её отдёрнула, перекувыркнулась на живот – пожалуй, слишком поспешно – аж сердце ёкнуло – и увидела рядом здоровенную, ещё больше той, у берега, медузу. Гадина! – ударила со зла по воде ладонью. Тварь!

Медуза как ни в чём не бывало продолжала дрейфовать. Алая. Как кровь… Холодец с кровью! – подумала я и ощутила рвотный позыв. Встряхнула головой, волосы разбрызгали капли – красиво. Не думать об этой паскудине, не накручивать себя – только так, только так.

Сильно оттолкнувшись ногами, я поплыла вперёд, всматриваясь в мелкие волны, пытаясь отыскать братьев и сестёр этой мерзости, если у них вообще есть пол.

Небесный коктейль взбивал лопастями небольшой вертолёт. Видимо, частный. В горах неподалёку завод «Абрау-Дюрсо», у них наверняка представительский есть, для випов. Вдалеке по кромке горизонта скользило нагруженное туристами прогулочное судёнышко – в последние годы этот вид активного отдыха стал популярным у богатеньких буратин. Метрах в ста или чуть меньше скучал оранжевый буй, отмечающий очередную метку дистанции для теплоходов, рыболовов и спасателей.

Я нырнула – неглубоко, чтобы оглядеться. Спереди, сбоку – никого, а сзади – сзади перебирала щупальцами та самая медуза с красными прожилками и… Нет, не может быть, это бред! Чушь! Нелепица. Но глаза не обманывали – под закругляющимся книзу куполом темнело нечто плотное – гораздо крепче студенистого тельца. Нечто напоминающее…

Меня словно ударило током. Адреналин вскипел, напрягшиеся руки и ноги начали лупасить по воде почём зря. Среди гирлянд пигментированных отростков медузы («Корнерот, её называют корнерот!» – услужливо, но некстати обрадовалась память) была втиснута человеческая голова.

Мужская, с короткими светлыми волосами, широко распахнутыми глазами и раззявленным ртом, из которого вместо языка свисало длинное тёмно-красное щупальце. Под нижней челюстью плоть казалась не срезанной острым предметом вроде гильотинного лезвия, а оборванной, висящей неряшливыми лохмотьями, словно кто-то очень сильный обхватил тело одной рукой за башку, а другой за туловище и проворачивал в разных направлениях, пока не разодрал плоть.

Зрачки мёртвой головы разъехались: первый уставился вверх, почти закатившись под веко, а второй заполз в нижний левый угол глазной впадины. Кожа казалась раздутой, бугрящейся, но не сильно – или труп пробыл под водой недолго, или организм медузы, в которую голова то ли врастала, то ли проваливалась в рот-анус, обладал способностью притормаживать разложение.

Тварь снова сжалась и разжалась, шевельнув чудовищным грузом, и я отчётливо, со всей ясностью, увидела, как разъехавшиеся глаза движутся, выползают из своих лакун, чтобы… уставиться на меня.