Тот не ожидает кунштюка – изумлённо застывает, а я, пользуясь его ступором, проползаю вперёд по скользкой, будто намазанной жиром лысине и с визгом, напоминающим крик раненого, загнанного в угол хищного зверя, обрушиваю кулаки, пробиваю плотную защитную оболочку купола и начинаю рвать тварь.

Даёшь клочки по закоулочкам!

Царь медуз содрогается, пытается стряхнуть меня. Щупальца взмывают в воздух, разбрызгивая солёную воду, ударяют по волнам, Но меня им не достать! Физиология у гадины не та!

А я раздираю и рву, рву и раздираю этот мыслящий холодец, без брезгливости, без тошноты – да и не я это делаю, наверное… От каждого такого гребка внутри исполина вспыхивает огонь, и в это же мгновение – точно так же – откликается его войско. Иллюминация! Словно на празднике! Море сияет и шипит, пузырится и волнуется.

Я уже почти по пояс в теле этой мрази. Чувствую, как ей больно, как она боится меня – хрупкую, хилую жертву, которая дала ей отпор. Да хрен тебе, сволочь! Получи, сучёныш, получи!

Вычерпываю полными гостями медузий мозг – или лёгкие, или желудок, или что там у неё внутри. Швыряю сгустки в море, слышу, как плюхаются куски студня, проваливаюсь глубже – в средоточие осклизлых непрочных волокон, полусвязок-полухрящей, расползающихся под напором моих пальцев с длинными ногтями. Бульк! Шлёп! Бульк! – чарующая музыка!

Я с ног до головы в слизи, я внутри. Наверное, со стороны это напоминает рождение наоборот: младенец возвращается в исторгшее его чрево, брыкаясь, извиваясь и калеча утробу. Щупальца больше не молотят по воде, да и попытки стряхнуть меня, как паразита, с изуродованного купола слабеют.

Одна из багровых жил лопается, окатывая меня ядовитыми брызгами. Но забрызгавшая тело слизь защищает кожу. Только там, где слой смазки истончился, чувствую – щиплет. Пустяки, бывало и хуже!

Существо подо мной решает спастись на глубине и стремительно погружается. Набираю полные лёгкие воздуха, ухожу ко дну вместе с медузьим царём – насколько хватит? минута? чуть больше? – и продолжаю атаковать его рыхлое, почти не сопротивляющееся тело, которое, сотрясшись мелкой дрожью, внезапно разваливается на куски.

Мой крестовый поход завершён. Туша великана лопается, выпуская облако из пузырей, вместе с которыми я поднимаюсь на поверхность. Вижу, как тухнет свет внутри поверженного чудовища, а вслед за этим гаснут, как звёзды в предрассветном небе, хороводящие вокруг корнероты – один за другим.

Мир погружается во мрак, но я различаю светлые точки, пробивающиеся сквозь него. Звёзды! Звёзды! И хватаю ртом воздух, и молочу ладонями по тёплым волнам, и ору на полную катушку, торжествуя… И чувствую, как меня покидают последние силы.