* * *

…Во сне она летала. Как в детстве. Яростно и жадно. Словно старалась «налетать» то, что не успела. К ней тянулись чьи-то руки, пытаясь схватить, остановить, помешать, но это было не-воз-мож-но. Как невозможно схватить и удержать мысль. Она летала над плато Гиза – над пирамидами и Сфинксом – и смеялась от счастья. От ощущения бесконечного счастья, которое и подняло ее вверх…

– Кто ты? – допытывалась она у древнего Сфинкса.

– Ты сама знаешь мое имя, – отвечал каменный исполин с загадочной полуулыбкой… Как у Моны Лизы…

* * *

– Подъе-е-ем! Подъе-е-ем! Труба зовет! – Голос Онуфриенко ворвался в ее сон, напомнив о том, что кроме будильников в мире существуют неугомонные люди, которые радостно встают с восходом солнца только ради того, чтобы мешать спать всем остальным.

«Ну, так я сама этого хотела. Участвовать в эксперименте, – Александра села на кровати, потерла глаза и спустила ноги на коврик. – Хотя, если подумать, что мешает оживлять Осириса попозже?»

– Подъе-е-е-м! Нас ждут великие дела! Лучи утреннего Хепри уж осветили верхушки пирамид! – продекламировал неугомонный Сашечка, выбивая мелкую барабанную дробь костяшками пальцев по стеклу в окне. – И разбудили души «несущих в себе божественность»! – не унимался он.

«Это он про фараонов», – поняла Александра.

– Все-все, я тоже уже проснулась, – она подошла к окну и отдернула штору.

– Выходи поскорее! – воскликнул он отвратительно бодрым голосом. – Надо успеть все закончить до восьми утра, пока не открыли плато для туристов.

– Ладно, сейчас иду, – пробурчала она.

Про завтрак, понятно, спрашивать даже не стала.

– Я тебя здесь подожду, на крыше, – снова услышала голос Онуфриенко. Видно, тот все же беспокоился, проснулась ли она окончательно. – В кресле тихо посижу и на Сфинкса погляжу, – весело срифмовал он.

Александра направилась в душевую…

Когда минут через десять она распахнула дверь, то просто обмерла, потому что к ней, поднявшись с пластикового кресла, с лучезарной улыбкой шел человек-праздник, человек-карнавал, человек- этнофестиваль – любое определение было бы недостаточным. Онуфриенко без очков, в атласной китайской шапочке с черной кисточкой, в ярко-красном свитере с вывязанным на нем профилем Осириса, в синих джинсах и белых кроссовках смотрелся бесподобно.

– Ну что, проснулась? – расплылся он в улыбке, явно довольный произведенным впечатлением.

– Теперь уже точно да, – мрачно сказала Александра, не в силах оторвать взгляд от нарядного Сашечки, который без привычных очков выглядел трогательным и беззащитным. – А ничего, что я вот так, – указала на себя, – ну, в смысле не по-праздничному?