– МАРИ-И-И!

«Мари» пришла – и вот ее-то я признал сразу. Ошибки быть не могло – передо мной стоял Езус Мария фон Фридель. Он был обряжен в черное платье для верховой езды, как и графиня, и подвел обеих лошадей прямо под мое окно. Графиня взяла поводья и галантно подставила ему руки. Он укрепил ногу на ее сплетенных пальцах и запрыгнул в седло – в дамское, само собой. После этого графиня также вскочила на лошадь и на пару с «Мари» помчала в лес.

Оказалось, графиня Мелани сделалась преемницей звезды «Медеи» и стокгольмской исполнительницы. На смену легковесным актрисам пришел настоящий команданте в юбке. С такой спутницей, подобной мужчине по характеру, барон фон Фридель стал женственным до крайности – теперь он разгуливал в женском платье и состоял при графине горничной.

В тот день я его больше не видел, но на следующее утро повстречал на веранде. Барон сразу узнал меня, и я кивнул ему. В одно мгновение он развернулся и убежал. Через полчаса он пришел в мою комнату – уже в мужской одежде.

– Вы надолго здесь? – осведомился он.

Я ответил, что у меня нет совсем никаких планов и я могу уехать хоть сегодня, хоть на следующей неделе. Затем он спросил, может ли он поехать со мной. Было бы лучше, если бы я ушел прямо сейчас. Я извинился, сказал, что мой приезд был чистым совпадением, что я никоим образом не хотел вмешиваться в его жизнь на этой вилле с этой амазонкой. Пусть он спокойно остается на месте, а я уеду один, раз стесняю его.

– Нет, дело совсем не в этом, – произнес он. – Теперь я – другой человек, и мне лучше уехать сегодня при любых обстоятельствах. Не могу оставаться здесь больше ни часа.

Мы путешествовали вместе полгода. Мы охотились в Чоко, что в Колумбии. Охотно признаю, что барон фон Фридель был лучшим ездоком и охотником, чем я. В странствии нашем случались некоторые накладки – главным образом потому, что он не упускал из виду ни одной встречной индианки. Европейские женщины устраивали его лишь наполовину; одну туземку он несколько дней таскал повсюду, посадив ее перед собой на седло.

В Асунсьоне в консульстве его ждало приятное известие: последняя из его теток ушла из жизни, и теперь он владел значительным состоянием. Мы вместе вернулись в Европу. Мое облегчение, когда этот молодчик сошел во французской Болонье, не описать словами, ведь на пароходе барон вел себя в высшей степени легкомысленно и подчас невыносимо: каждую ночь играл в азартные игры, пил и устраивал скандалы, буянил в курительной комнате. Его заигрывания и вторжения в личное пространство более-менее охотно воспринимались всеми служанками на корабле, но пара девиц в третьем классе, кого барон натурально преследовал, пожаловались на него капитану. Последствием этого стали скандал, сплетни и пересуды. Несмотря на это, барон умудрился соблазнить молодую жену одного коммивояжера, попутчика в круизе по испанской Мадейре, и провернул все столь дерзко и беззастенчиво, что я и поныне не возьму в толк, как этого ни одна живая душа, кроме меня, не заметила.