Я, я, я здесь! Я сижу здесь! Я пишу это! Я хозяин в этом замке! Я пришлю врача, двух, трех, может быть, дюжину лучших врачей в Европе. Я болен, вот и все, а ты, баба, не более чем моя глупая болезнь! Они избавят меня от тебя, вот увидишь!
Написал три телеграммы, две в Берлин и одну – в Вену. Кохфиш уже доставляет их на почту. Да, у одного из этих джентльменов найдется время для меня и моих денег.
Отлично, барон, еще! Ваши мальчишеские выпады, поверьте, я могу парировать.
Так, например, как я это сегодня сделала. Кохфиш доложил о приезде господина тайного советника главного врача, профессора доктора Мэка. Как это мне импонирует! Я заставила его ждать два часа, а потом наконец вышла. Я, сама болезнь, господин барон, по поводу которой вы хотели советоваться!
Он несколько растерялся.
– Я, признаться, думал… – начал он.
Я ответила предельно любезно:
– Вы думали, господин профессор, увидеть мужчину, не правда ли? Но ведь Езус Мария – это и женское, и мужское имя. И сегодня я именно Мария, а не Езус.
Тайный советник прочитал мне очень длинную лекцию о Венере-Урании; не было ни одной фразы, которую я бы уже не знала. Затем мы поговорили о вас, мой дорогой барон, и основательно занялись этим вопросом. Я наследую твои воспоминания, образ мышления, равно как и все остальное. Естественно, профессор принял меня за вас, дорогой герр, а вас он принял за гомосексуалиста, который жил в мужском теле и бегал в женской одежде. Я с радостью позволяю ему так думать. Я знаю, мой дорогой герр, насколько вы больны на самом деле. Это небольшой пустяк в ответ на то, что вы уже решили написать обо мне в этой книге. Слушайте очень внимательно, дорогой герр, если хотите войны – я поддержу вас в этом желании.
Я все еще здесь? Неужели я получил от этой женщины милостивое разрешение еще немного побродить по этой грешной земле?
Я не боюсь смерти. Разве я уже не умирал сто раз и не возвращался к жизни снова? Но откуда мне знать, что этот раз – не последний? Другие люди умирают – и все уходит вместе с ними в землю. Легкие больше не дышат, сердце перестает биться, кровь перестает течь. Плоть, мышцы, ногти, кости – все рано или поздно сходит. Но моя плоть продолжает жить, моя кровь ревет, мое сердце бьется – только меня уж нет. Разве я не имею права тогда умереть? Умереть, как другие люди. Почему из всех людей именно я должен стать жертвой какого-то бреда, вызванного лихорадкой мозга?