Через какое-то время появляется поп. Брови у него нахмурены, глаза гневом сверкают. В одной руке держит он череп, а в другой – палку. Говорит грозным голосом:

– Воистину, следовало бы тебя истребить, однако не желаю освященную землю поганить. Убирайся прочь и впредь не показывайся в этом приходе! Если еще раз увижу – забью до смерти, и всей пастве накажу так поступить. И мерзость эту с собой забери, чтобы духу ее тут не было!

Сказал так поп и швырнул череп мне под ноги.

Меня оторопь взяла.

– За что со мной так? Чем я провинился? – спрашиваю.

– Сказал бы, кабы не тайна исповеди, – ответил поп, топнул и замахнулся палкой. – А ну пошел отсюда!

Я подхватил свиную голову и припустил прочь. Отбежал от села, насколько дыхания хватило, спрятался в кустах, поревел немного, а потом начал череп пытать, что он такого про меня попу наплел. Но только голова молчала, как неживая. Видать, упокоилась после исповеди. Хотел я череп выбросить, но передумал. Понадеялся, что он потом разговорится. Надо же как-то узнать, с чего вдруг поп на меня взъярился. Просидел в кустах до вечера, а потом пошел Брыдлихе о несчастье рассказывать.

Бабка выслушала, нахмурилась и велела показать свиную голову. Покрутила она череп в руках и зашвырнула в печку, в самые уголья.

– Сжечь надо пакость! – говорит. – Про меня-то поп ничего не сказывал?

– Нет. Про тебя речи не было.

Брыдлиха успокоилась немного.

– Наш поп – человек суровый. Если обещал изничтожить, значит, так и сделает, – сказала, она, поразмыслив. – Надо тебе убраться подальше с его глаз. Есть у меня в лесу избушечка. Посиди пока там, а я попробую узнать, отчего поп разгневался.

Начала Брыдлиха собирать припасы в дорогу. Я же тем временем украдкой до тайника сбегал и прихватил штоф. В лесу-то с ним повеселее будет. Потом подумал, что надо бы и свиную голову забрать – вдруг все-таки захочет она со мной поговорить.

Пока бабка в подпол лазила, вытащил я череп из печи, положил в мешок вместе со штофом, а сверху прикрыл кое-какой одежонкой.

Собрались мы и пошли. Довела меня Брыдлиха до избушки, наказала сидеть тихо, наружу не высовываться и отправилась обратно.

Я спать завалился и встал только к следующему вечеру. Тут слышу: шлеп да шлеп, как будто кто в воде плещется. Может, выдра, а может и нет. Страшно было это слушать, а выйти посмотреть – еще страшнее. Ну как это люди – схватят меня и к попу отведут!

Для отвлечения начал я в избушке прибираться, вещички раскладывать и заодно вытащил из мешка свиную голову. Поставил ее на лавку и опять стал допытываться, из-за чего поп на меня осерчал. Голова молчит, за окном кто-то шлепает, а на душе муторно.