"Я надеюсь, что больше никогда не увижу этих людей-щупалец... кем бы они ни были на самом деле..."

Она знала, что должна попытаться найти Соню, а не сидеть здесь, но...

Сначала ей нужно было что-то доказать самой себе.

Хейзел положила кривоугольный кристалл поверх шкатулки. Её пальцы зависли.

"Ничего не будет", - подумала она.

Затем она закрыла крышку...

То, чему она стала свидетельницей, заняло всего несколько минут, но с таким же успехом могло пройти и несколько часов. Звуки тут же её оглушили, сначала серия того же какофонического шума, что она слышала раньше, так громко, что не могла слышать собственные крики. Затем раздался великий всепроникающий треск. За всем этим раздавались пронзительные визги, настолько душераздирающие, что казалось, что её барабанные перепонки пронзают копьями. Визги доносились с неба, и именно туда её испуганный взгляд устремился дальше: в облака...

Небо набухло; оно выворачивалось наизнанку, и с каждым взбалтыванием оно, казалось, закрывало всё больше настоящего неба, на которое она только что смотрела. Сначала Хейзел подумала, что небо меняется, но когда какофония и хаос вошли в свой собственный темп, она поняла, что оно совсем не меняется...

Оно стирается.

Но чем? Что может объяснить это? Услышала ли она эхо смеха за визгом? Как что-то титанических размеров, смеющееся в горной расщелине? Когда она снова посмотрела, луна была полностью закрыта, как и все звезды. Единственным источником света был натриевый свет на шесте, который бешено раскачивался взад-вперёд, словно на ураганном ветру, но, но...

Ветра не было.

Хейзел остолбенела, глядя вверх с закрытой шкатулкой на коленях. Теперь небо начало закручиваться невозможным водоворотом, движениями, как вода, падающая в канализацию, только наоборот. Громовой стон отозвался эхом и давил на её барабанные перепонки, и во что бы то ни стало небо превратилось в болезненные цвета, коричневато-чёрно-серые, которые, казалось, пульсировали. Цвета сливались в формы, не случайные, а преднамеренные формы, которые не оставляли Хейзел другого выбора, кроме как думать о каких-то придатках. Потом придатки стали тянуться вниз и касаться земли...

Каждый контакт сметал то, к чему прикасался: вековые деревья, автомобили на стоянке и весь торговый центр через улицу. Громкий хруст и треск усилились, потом она заметила вмятины на дороге, которые были шире самой дороги. В одном направлении пролетели вырванные с корнем деревья, в другом пролетел искорёженный фургон, в котором всё ещё находился лихорадочный водитель. Хейзел смотрела, как фонарный столб наклонился к земле, словно на него наступил какой-то невидимый циклоп.