Тропа извивалась между желтыми тополями, красными дубами и черными ореховыми деревьями, медленно, но верно, взбираясь вверх по невысокому склону. Постепенно подъем становился круче, холмы выше, появились черные дубы, черные березы и гикори. От черных берез пахло винтергреном. Ведьма все глубже и глубже заводила его в свой лес, и он следовал за ее голубым светом.

Тропинка становилась все менее заметной, утоптанная земля уступила место траве, мху и грибам. Земляные черви и мокрицы жили где-то на глубине, и Аполлон их почти чувствовал где-то далеко под ногами. Нортерн-Форест был домом для кротов и землероек, серых белок и американских жесткошерстных кроликов, бурундуков и енотов. Кроты и землеройки переживали зиму в подземных туннелях, проходивших по всему парку. Там прятались миры внутри миров, внутри миров.

Когда Эмма добралась до вершины высокого холма, Аполлон снова ее позвал.

– Ты была права с самого начала, Эмма.

Никакой реакции. Никакого подтверждения, что она его услышала.

– Это не было ребенком.

И тут она повернулась к нему в первый раз и посмотрела вниз вдоль склона холма. Ее глаза показались ему совсем темными, точно она ослепла, была ослеплена. Эмма не открывала рта, но вокруг них закричал весь Нортерн-Форест.

– Гоблины были настоящими! – крикнул Аполлон. – Но я не мог их видеть.

В этот момент туча энергии, электричества, окружавшая Эмму, рассеялась, и она превратилась в худую женщину с подносом в руках, одетую в поношенный красно-коричневый пуховик. В лунном свете он разглядел потрескавшиеся губы и опухшие желтоватые глаза. Эмма стала олицетворением страдания.

Лес погрузился в глубокое молчание.

– Эмма.

Она посмотрела на свои руки, восхищаясь подносом, который держала, словно только сейчас его заметила, присела на корточки и поставила поднос на землю, покрытую тонким слоем снега. Потом она похлопала ладонями по земле, касаясь пальцами листьев.

– Это Аполлон.

Эмма Валентайн встала, и Аполлон увидел, что она что-то держит в правой руке. Потом она отвела руку назад, крякнула и швырнула камень размером с мяч для бейсбола. Он ударил Аполлона в ногу выше колена, и холодная острая боль пронзила его бедро. Он рухнул на землю, как срубленное дерево.

Эмма подняла поднос.

Отвернулась.

И стала спускаться по противоположному склону холма.

Аполлон лежал на земле и смотрел снизу вверх на полог леса. Нога пульсировала от боли так сильно, что у него появилось ощущение, будто она раздувается и скоро разорвет брюки. Он лежал и тяжело дышал, а потом перевернулся на живот. Он не мог встать, во всяком случае, пока, но ему было по силам ползти, и он стал медленно двигаться вперед через подлесок и снег. Чемодан Аполлон оставил там, где упал, он поднялся на вершину холма без него.