В коридоре гостиницы нервно мигала лампочка, тьма то затапливала багровый палас, то отступала, скапливаясь по углам.

Олег развалился на постели, освежившийся и сытый. Листал новости. Босые пятки зашлёпали по линолеуму, и он отбросил смартфон. Варя переоделась в просторную футболку, лаской отвоёванную у жениха. Стройные ножки золотились каплями влаги, мокрые кудри завились. Она плюхнулась рядом, полминуты смотрела на Олега, решаясь. Он молчал, ожидая. Гладил ненавязчиво по щиколотке.

— Я не рассказывала тебе всего.

— Звучит слегка пугающе.

— Ты должен знать. До того, как увидишь Колю.

Олег сел поудобнее, показывая, что готов к исповеди. За тонкой стеной гремел телевизор, рвались бомбы, вертолёты пикировали. Глаза Вари подёрнулись туманом. Она сказала:

— Рябиновка — довольно странное место. Люди там совсем не такие, к каким мы привыкли. Суеверные. Это если смягчать формулировку. Я росла в абсолютной уверенности, что домовые реальны, — она улыбнулась виновато, — в общежитии соседки потешались надо мной. Поначалу я была словно те мормоны. Как сектантка, типа того. Оставляла молоко для духов дома. Крестила рот, чихая, потому что так поступали все в Рябиновке. Иначе в рот залезет бес. Верила, что баба Фрося, она жила на отшибе села, что баба Фрося привораживает мужчин. Ты понимаешь? Мы были на короткой ноге с потусторонним.

Олег кивнул, хотя в его голове не укладывалось, что умная и раскованная Варя, его Варюша, допускала существование чертей.

«Мы же все верим в Деда Мороза, — напомнил он себе. — Причём я верил в сказочного альтруиста до третьего класса».

— Суеверия в Рябиновке везде, — сказала Варя, — куда ни сунься. И каждый рябиновец знает о Горобыной ночи.

— Какой ночи? — переспросил Олег, мыслями забуксовавший на дедушке Морозе.

— Горобына — это рябина по-украински. Ночь, получается, рябиновая. Она бывает раз в шесть лет, двадцать седьмого июля. Не скажу, почему именно двадцать седьмого. Ягода вроде бы созревает или как-то так. Но, я клянусь, я помню две рябиновых ночи — в десять лет и шестнадцать, и оба раза был сильный гром без дождя, и над селом полыхали страшные зарницы. И никто не спит, спать запрещено.

За стеной шарахнуло. Незримый поклонник боевиков прибавил звук.

— А чем же надо заниматься?

— Взрослые — молятся, — Варя откинула со лба прядь. — Дети играют. Пугают друг друга. Во всех домах зажигают свечи, потому что рябиновая ночь — ночь нечистой силы. Дьявол ходит по земле, вот чему меня учила тётка. Не знаю, как сегодня, но, чёрт, в середине нулевых двадцать первого века жители Рябиновки всерьёз верили, что по дворам шастает рогатый. Или не всерьёз. Притворялись. Кто их разберёт. Для нас, детворы, это было вроде развлечения. Как Хэллоуин, пощекотать нервы. Кто смелее, выскакивал на порог. Считал до десяти или кричал: Горобыный, попробуй съесть. Горобыный — не помню точно — кличка дьявола, или духа этой ночи. Покричал и обратно бежать. Ну, весело же — целую ночь не спать, высматривать нечисть за окнами…