На самом деле Блейк был не один — за ним тащилась целая вереница мертвых, но они держались в стороне, своей компашкой, так что, наверное, не считались.

— Нет. Тебе?

— Мне моя шкура дорога.

Блейк скептически присмотрелся: шкура у Саймона была действительно неплохая — молодая, сильная, с льняными волосами и голубыми глазами. Совсем не теневая, если задуматься.

Глаза только казались слишком старыми.

— Хорошая, — похвалил Блейк.

— Не жалуюсь.

Блейк не успел бы дойти до следующего убежища до темноты, и потому начал обустраиваться между двумя скрюченными, окосевшими от старости машинами. Он достал веревку, выложил на земле круг — положил куриного бога в голове, сережку с турмалином в ногах, перо справа и кусок синей футболки слева. Кусок футболки был грязным, пыльным, но постирать его было не в чем. Но он все равно напоминал о воде.

Саймон с любопытством походил возле круга, осторожно подтолкнул носком армейского ботинка веревку и спросил:

— И как? Помогает?

— От выстрелов нет, — признался ему Блейк, бросил на землю в ногах моток ниток и принялся растягивать над головой тент.

— Мог бы и пустить внутрь, — Саймон снова подтолкнул круг ногой.

Тень тоже коснулась его краешком, обожглась и отпрянула с шипением.

Блейк сделал вид, что не услышал, и закрыл глаза.

Где-то высоко над головой летел ветер, пел о мире, в котором больше не строили городов.

Ветер этому радовался — ему нравилось, что стало меньше стен. Так было проще летать.

Ночью приходили мертвые, окружили Блейка и принялись шептаться.

Он проснулся, посмотрел на них. Один был лишним — наверное, пришел к Саймону или просто заблудился.

Такое иногда случалось.