Пригнувшись, чтобы не удариться о балки, он вошел в комнатушку и восхищенно воскликнул:

— Ну ничего себе! Фантастика!

Выглядел он вполне сносно, не считая вымазанных смолой шортов с увесистыми карманами. Щуплое тело оголено выше линии шорт, висящих на выпирающих костяшках. На белом юношеском торсе торчал узенький пупок, маленький, как канцелярская кнопочка. Отчетливо видны ребра — пересчитать можно! Ноги длинные. Балерунские. С худыми коленками. Одна коленка сверкала синяком — упал с велосипеда на конкурсе самых ловких, быстрых и сильных. Медали не выиграл, зато синяк на память — уже достижение.

В руке парень держал белый сверток. Насвистывая, «балерун» развернул сверток и явил свету полубелому обыкновенную футболку. Мокрую, хоть выжимай, с пятнами размазавшейся грязи.

— Фу ты, ну ты, — в сердцах воскликнул парень. — Как я в такой дойду?

Парень раздосадованно шлепнулся на кровать и устремил взгляд на приоткрытую дверцу шкафа.

— Это еще что за чертовщина? Там что, кто-то есть? — Юноша вглядывался в темноту, пока перед глазами не закружились черные квадраты, а после пробормотал: — Глюки, что ли?

Но шкаф из поля зрения не выпускал. Между тем, в хижине были другие предметы, привлекающие внимание и дразнящие воображение. Старый стол на резных ножках. Сверху — вытянутые бочонки, плавно перетекающие в точеные ножки, подкосившиеся от времени, однако величия не утратившие. Некогда светлая поверхность столешницы была в лоснящихся разводах, причем оба пятна — посреди стола, как будто кто-то нарочно приходил сюда и протирал дерево в нужном месте. Ласы сверкали на столе, как утренние капли росы. Парень осторожно потер столешницу, присвистнул и пробормотал:

— Танцевали тут, что ли…

Когда-то такой стол наверняка был писком моды. Теперь же он напоминал старую балерину, сменившую пуанты на костыли. Парень сосредоточенно прикидывал, лоск какой эпохи удается созерцать, но мыслительный процесс продолжался недолго.

Внимание переключилось на старинное зеркало, висящее над столом. Зеркало — круглое, в оправе, прикидывающейся бронзовой и изрезанной причудливыми узорами. Оно висело на уровне груди любопытного гостя и сквозь черную паутинку древности отражало белую кожу с сероватым отливом. Парень отодвинул стол и с живым интересом заглянул в мутную гладь. Тусклое стекло изменяло цветовую гамму и преображало живого в подобие мертвеца. Глаза из ярких синих трансформировались в потухшие бесцветные, губы практически стерлись с полотна лица, светлые волосы отдавали землистым оттенком. Парень в замешательстве отпрянул от зеркала и вновь подал голос: