В Тебризе русские чиновники подхватывали любой слух о беспорядках, чтобы оправдать военную оккупацию. В начале марта 1910 г. исполняющий обязанности турецкого консула сообщил русскому генеральному консулу, что лидер националистов Саттар-хан ненормален и способен на дикие выходки. В Тебризе могут произойти беспорядки. К этому слуху проявил интерес не кто-нибудь, а сам председатель Совета министров П.А. Столыпин, который направил эту информацию кавказскому наместнику графу И.И. Воронцову-Дашкову.

Русское правительство не хотело ждать, когда Саттар-хан сойдет с ума и даст России предлог для дальнейшей оккупации. Лидерство националистов нужно искоренить. «Наглые выпады фадайянов Саттара и Бакера, агитация против нашего отряда в Тебризе продолжают расти, не встречая должного отпора», – телеграфировал Извольский. Поклевский должен был потребовать, чтобы персидское правительство разоружило и распустило фадайянов. «Если это требование не будет выполнено, – угрожал Извольский, – мы будем вынуждены принять собственные меры. Кавказский наместник направит в Джульфу два пехотных батальона с двумя пушками и сотню казаков, и, если персидское правительство не примет немедленно вышеуказанных мер, они будут переведены в Тебриз». Поклевский повиновался приказам, но не мог скрыть своих сомнений. Миллер, заведовавший консульством в Тебризе, был старым англофобом и верил в использование силы, принадлежа к той же школе, что Зиновьев и Гартвиг. Поклевский с трудом мог разделить его опасения по поводу возможного нападения персов на русский отряд в Тебризе.

И снова у персидского правительства нет выбора, оно вынуждено подчиниться. Саттара и Бакера приглашают приехать в Тегеран. Для двух авантюристов-революционеров это означало бы потерю власти и положения. Извольскому об их отказе приехать сообщает Миллер, надеясь на это как на предлог для ввода в Тебриз дополнительных русских войск. Всего через несколько часов Поклевский получает от Извольского поручение предупредить персидского премьер-министра Сепахдара, что Россия ожидает от него решительных действий, в противном случае стоящий в Джульфе отряд пересечет границу. Правительство делало все, что могло: два лидера националистов обещали оставить Тебриз; Столыпин попросил наместника на Кавказе задержать войска.

Тот факт, что персидское правительство не сумело добиться вывода русских войск, сыграл свою роль в апрельском кризисе кабинета министров. Русское дипломатическое представительство опасалось, что новые министры окажутся более радикальными, поэтому предложило Санкт-Петербургу пригрозить персам репрессивными мерами. Россия могла бы объявить персам, что откажется поддерживать отношения с любым кабинетом, не внушающим ей доверия; что увеличит мощь оккупационной армии; потребует немедленной уплаты старых долгов и даже оккупирует Тегеран. «Хотя последняя мера, – писал Поклевский, – конечно, весьма нежелательна, поскольку экстремальна, мне кажется, что угрозы будет достаточно».