В апреле 1932 г. украинское руководство сигнализировало о тяжелой ситуации, которая складывается в республике, и просило снизить нормы поставок хлеба и даже оказать помощь ссудой на посев. Ссуды были даны, но они были возвратными и только увеличили нагрузку на село осенью. Республике были выделены 25 тыс. т. хлеба из государственных запасов, находившихся на Украине и 30 тыс. т., прежде предназначенных на экспорт. Поняв, что высшее партийно-государственное руководство с пониманием относится к просьбам Украины, председатель республиканского правительства В. Чубарь продолжал просить помощь, ссылаясь на трудности в обеспечении Донбасса и др. В результате Украине еще сильнее уменьшили планы поставки, и для компенсации потерь СССР был вынужден закупить хлеб на внешних рынках. 6 мая планы были снижены до 18,1 млн. т. Для сравнения, в 1931 г. — 22,4 млн. т. Правда, фактически было собрано в 1931 г. только 19,4 млн. т. Но и план в 18,1 млн. т. не был выполнен Украиной. Однако, комментируя новые просьбы Чубаря и Петровского о необходимости снизить планы поставок. Сталин писал: «По-моему, Украине дано больше, чем следует. Дать еще хлеб незачем и неоткуда».

7 июля 1932 г. планы поставок хлеба с Украины были повышены. От голодных людей нужно было защитить и собранное продовольствие. Отсюда — принятый 7 августа 1932 г. закон о наказаниях за кражу государственного и колхозного имущества в крупных размерах — вплоть до расстрела. Характерно, что ворованным считался и хлеб, который крестьяне укрыли от поставок государству. Сталин предложил ЦК КП(б) У оповестить крестьян, что к укрывателям будет применяться этот закон. Формально закон не должен был относиться к одиночным кражам из нужды или по «несознательности», но соответствующее разъяснение было сделано только 1 февраля 1933 г.

В сложившихся условиях крестьянское сопротивление (в отличие от 1930 г. скорее пассивное, чем активное, связанное с саботажем, а не восстаниями) было неизбежно и предсказуемо. Крестьянин — тоже человек, и не мог испытать прилив трудового энтузиазма от голодных условий, в которые его загоняли.

Свидетельством злонамеренной организации голода властями иногда считают слова С. Косиора от 15 марта 1933 г.: «То, что голодание не научило еще очень многих колхозников уму-разуму, показывает неудовлетворительная подготовка к севу как раз в наиболее неблагополучных районах». Эта фраза трактуется частью украинских исследователей как доказательство того, что «террор массовым голодом являлся воспитательной мерой». Однако ни эта цитата, ни сама политика коммунистов в связи голодом, об этом не свидетельствуют. Голод не приучил крестьян к труду, тем не менее, нажим на деревню ослабевает. Следовательно, не ставилась и задача именно наказания «ненаученных» голодом крестьян. Косиор скорее сетует, что крестьяне даже после такой беды не стали работать лучше, чтобы преодолеть ее последствия.