– Не медли же! – прикрикнул Великий каган. – Пусть кундур-каганы ведут полки к Саркелу!

Приобщенный Шад встал на ноги и, кланяясь, промолвил вкрадчиво:

– Позволь мне, недостойному, сказать слово, о, премудрый. Русский князь явился потому внезапно, что шел налегке, без обоза и даже без доспехов! В одних рубахах холстяных… А с силою немногим более трех тысяч. В сей час стоит под стенами на расстоянии поприща и не идет на приступ.

– Зачем же он пришел? – обескуражился богоподобный, – В рубахах, без доспехов… Самонадеян князь? Или очень дерзок? Что?!

– А что бы ни было, о, всемогущий!

– Чую хитрость! Должно быть, неподалеку в степи его основная сила, доспехи и обоз!

– Нет ничего в степи до самых северян и вятичей. Лазутчики и конные разъезды бдят день и ночь. Только безумец отправится в поход в такую пору!

– Он не безумец, Шад…

– Но поступил безумно! И след наказать его, владыка. Твоей десницей! – загорелся каган-бек. – Кундур-каганы ведут уже полки с озера Вршан к Саркелу. Тебе же след выехать сейчас с малым войском и, обогнав большие силы, их возглавить и разбить Святослава! Иного случая, когда этот князь допустит такой промах, ждать можно сотню лет.

– Заманчиво ты речи вьешь…

– Подобной молниеносной и легкой победы Хазария еще не знала! Дружину обложить в степи, прижать ее к Дону и поставить перед выбором: либо купель ледяная, либо полон…

– Да ты бываешь и не таким безмозглым, Шад, – воспрянул владыка, – Твой замысел, конечно, прост и неприемлем, но у меня есть свой…

– О, Великий каган! Потому ты и богоподобен!

– Коня мне и в сей же час в дорогу!

Караван хазарского владыки к полудню был снаряжен и состоял из ста верблюдов, на которых ехал гарем, и конной летучей стражи, окружавшей кагана. Впереди со своей свитой поехал земной царь, расчищая путь.

Богоносный изначально был воином, но не тем, кто ходит на врага с булатом, а воином небесным, подобным архангелу, и потому обряжался в соответствующие одежды. И побеждал не мечом или копьем – сакральным обликом, который нельзя было увидеть и остаться живым. Однако при всем этом, каган носил на поясе магар – что-то вроде короткой пики с рукоятью и широким, острейшим булатным навершением. Оружие богоносного имело ритуальное назначение: поразив врага, магаром делались надрезы на его шее, чтобы наточить жертвенной крови, которой потом обагрялись одежды, руки и лицо. Вражья кровь утраивала сакральную силу каганов, а когда-то старейшин рода Ашинов; обряд был древним, доставшимся по наследству от кочевых диких времен, как и этот магар.

Небесный покровитель Хазарии ехал на сей раз верхом, но не в одиночестве, как всегда. Подобранный им мальчик Иосиф из Саркела скакал рядом, и слуги из авангарда теперь оставляли по два свежих сменных коня. Все остальные на расстоянии трех полетов стрелы, а каган-бек с охраной и вовсе был незрим, и только след от копыт лошадей, оставленный на грязной земле, указывал дорогу.