– Простите, вы мистер Бейли?

Мистер Бейли вздрогнул всем телом и резко, как взбудораженная крыса, повернулся к Оливии.

– Кто вы?! И что вам надо? Я не мистер Бейли! Кто вам это сказал?

– Я ищу мистера Бейли, чтобы передать ему небольшое денежное вознаграждение, – повинуясь наитию, примирительно ответила Оливия и сделала движение, будто достаёт из сумочки кошелёк. Однако то, что, по её мнению, должно было стать отличным поводом к началу разговора, возымело совершенно противоположное действие.

– К-к-какое вознаграждение? Я ничем таким не занимаюсь! Не знаю, мисс, кто вам чего наплёл, но я никаких вознаграждений не беру. И я не мистер Бейли! Бейли уехал, уехал… на континент. Я ничего о нём не знаю! А если вы будете меня задерживать…

Человечек был напуган, напуган столь сильно, что голос его дрожал от страха, но в нём слышалась и неприкрытая угроза. С видимым усилием подхватив два чемодана, он двинулся на Оливию, и она отступила к стене, чувствуя ладонями её липкую холодную поверхность. Проходя мимо девушки, Бейли грубо выругался и сплюнул, и жёлтый пенистый плевок застыл в нескольких дюймах от её замшевой туфельки. Используя последний шанс, уже в спину ему Оливия негромко сказала:

– Майкл Хоггарт просил меня кое-что вам передать, – и сама не зная зачем, прибавила: – Мистер Бейли.

Волна страха тут же сдавила её горло, помешав продолжать. Дура, какая же ты дура, дурнее самой Изабеллы, сказал внутренний голос. Он же тебя сейчас прирежет, прямо здесь, на заплёванной лестнице, и почему-то именно в эту секунду к ней пришло и понимание, где спрятаны алмазы, предназначавшиеся ей с братом, и сожаление, что без неё он их вряд ли отыщет.

Оливии казалось, что Бейли поворачивается к ней очень медленно, даже вкрадчиво. Вот он поставил чемоданы на ступени, выпрямился – кепи всё ещё скрывало его лицо, она не могла видеть его выражения, – наконец, повернулся, сделал шаг, другой, подошёл ближе, ещё ближе, так близко, что она увидела грязно-коричневый цвет его глаз и нездоровую мутность белков, и ощутила дурной запах изо рта, в котором красовались неживые, матово-серые ряды зубов.

Не желая, чтобы последним, что она увидит, была эта мерзкая рожа и мерцающие позывные лампочки, попавшей в западню сводчатого закопчённого потолка, Оливия прикрыла глаза. Почти ласково её щеки коснулись пальцы Бейли, прижались к коже плотно, без зазора. Они были горячими, и от тепла чужого тела Оливия закоченела где-то глубоко внутри, замёрзла так сильно, что запершило в горле.

– А Хоггарту передай, красотуля, что я из игры вышел, – буднично и как-то грустно сказал Бейли. – Красивая схема, но мне жизнь ещё не надоела. Не знаю, как на меня вышли, но я и с первого раза весь расклад понял. Скажи, чтоб примолк на время, и меня не искал. Вообще-то, я ему писал об этом.