— Будет, будет.

— Тогда порядок. — Мишка подмигнул. — Куда баллоны-то?

— Домой ко мне завези…

— Захар Кузьмич! Мы вас ждем! — это институтские.

Они в кузове толкутся, скамейки валяются на земле. Управляющий заторопился:

— Ну, спасибо тебе, голова, — сказал.

— Мне это раз плюнуть.

— Заходи, когда что…

— Лады… Ну, бывай, Кузьмич.

Едва Кузьмич на машину взлез, а уж Мишка пылит-газует через площадь. И ЗИЛ моментом загудел, дернулся, затряс кузовом. Захару Кузьмичу, притулившему ноги у борта, институтские мужики кто на плечи, кто на спину руки положили, вроде бы придерживают, а и сами держатся за него.

Ветер закрепчал. Девки у кабины сбились. Шляпы тянут на висок, а верещат и тут, хоть ихние слова ветром теребит:

— За…ар…у…мич, а клуб у… ас есть?

— А кино…асто …ы…ает?

Старшой в ухо орет:

— Наших мужчин больше всего интересуют клуни…

— Клуни каждая длиной пятьдесят метров! — Голос у Захара Кузьмича дребезжит от тряски. — В ширину — десять… А клуб есть, и танцы бывают…

Парень какой-то, с бородкой, перебросил со смехом:

— Так что, девочки, вечерний досуг заполним танцами… под балалайку…

— …и кино крутят чуть не каждый день.

Управляющий толкует, сам глазами институтских обегает: «Сладят ли клуни-то? Больно уж интеллигенция…»