— За серые будни! — сказал Придорогин и поднял рюмку.

Майя ободряюще улыбнулась им из другого конца комнаты. Кажется, она считала делом своей чести, чтобы у Придорогина со Светланой Николаевной обязательно завязался роман… Суматошная, добрая, толстая баба. Вечно она что-то организовывает и переделывает в чужих судьбах. И работу выбрала себе суматошную: мотается администратором какой-то концертной бригады по захолустным московским и периферийным клубам… Друзья вьются вокруг нее роем. И все равно она одинока, — военная вдова, не успевшая побывать в женах. Одна из сотен тысяч. И даже не знает, кого оплакивать. Вот и живет — сама себе мужик, кормилец, заступник. Обычная, о-о-ох, обычная история!

Придорогин выпил рюмку, далеко закинув назад голову. Потом спросил:

— Знаете, кто изобрел водку? Арабы. Магомет запретил им пить виноградное вино. Надо было что-то срочно придумывать… Первый самогонный аппарат был обнаружен при раскопках в самом центре Сахары и относится к четырнадцатому веку нашей эры. Бедуины пили самогон под южными звездами, а потом молились аллаху. И удовольствие, и греха нет.

Придорогин был буквально набит странными сведениями. А может, и все выдумывал. Познания его были подозрительно обширными и напоминали анекдоты.

…Кто же он все-таки? Вот он сидит сейчас совсем близко от меня — ближе, чем полагается сидеть малознакомому мужчине, — смотрит коричневыми, как у породистого пса, глазами. Уже не молодой и, видимо, немало повидавший на своем веку человек. А знаю я его всего неделю. Я знаю, что он женат и у него двое сыновей… А взгляд его, пожалуй, слишком откровенен. Впрочем, я ведь тоже — «сама себе мужик». Стоит ли церемониться? Наперед известно, что будет потом.

Мы посидим здесь еще минут десять и уйдем. А дворники на еще пустынных улицах станут смотреть нам вслед с ухмылочкой. И милиционеры будут смотреть так же, и редкие прохожие. Потом мы сядем в такси, и шофер тоже покосится на нас с усмешкой. Удивительный нюх у людей на чужие грехи!

В такси будет пахнуть прогорклым табачным дымом и сном, — шоферы спят в них на ночных стоянках. Под утро влезаешь в такси, как в чужую спальню. Запах окурков, дезинфекции и множества людей, что сидели до тебя на этих сиденьях… Он, конечно, возьмет меня за руку. А может, наоборот, отодвинется в дальний угол, будет дымить сигаретами и как ни в чем не бывало станет пороть всякую чушь про африканский самогон, про то, кто и когда изобрел колесо и почему снег белый, а не фиолетовый («Когда-то на свете были разные снега: красные, желтые, синие. Но те быстро таяли. А белый отражал солнечные лучи и остался один на свете»).