Под пологом елей, берез и осин родился красный гриб, зарумянились гроздья рябины. Начинался июль. Еще предстояло поспеть голубике, морошке, малине, чернике, бруснике, клюкве, рыжикам и груздям.

Встряска

Встряска

Капитан промерял циркулем расстояние от причала в Коной-губе до ближайшей прибрежной деревни, брошенной, безымянной. Вышло два километра посуху, а по воде, вокруг мыса, поболе. Одни изъявили желание плыть, другие — померять ногами здешние километры. Была деревня, была и дорога к причалу в Коной-губе...

Помешать исполнению плана, казалось, ничто не могло. Однако в дороге случилась заминка: дорога уперлась в болото. Когда-то, должно быть, через болото была настелена гать. Теперь же болото решительно воцарилось над гатью и над дорогой. Болото девственно зеленело своими мхами, хвощами, осокой, росянкой, не тронутое ни ногой, ни копытом, ни тем более колесом.

Женщины (их было двое) разулись и сунулись было в болото, мужчины (их было трое) остерегли: «А вдруг в болоте гадюки?»

Стали искать дорожку в обход болота. Нашли колею, зимник на лесосеку, и главное, что обнадеживало, — человеческие следы. Двое прошли недавно, в резиновых сапогах. Доверились этому следу и шли по нему часа два, на ходу вспоминая о двух километрах, намеренных циркулем.

Как далеко зашли те двое, куда, для чего?

Запахло дымом, расступились заросли...

Вышли на луговину. Здесь косили траву, тлел костер. Спросили у косарей, как пройти в деревеньку, в то место, где раньше была деревенька.

— А вы откуда? Куда? Кто такие?

— Мы с парохода... Гуляем...

Косари показали дорогу. Кричали вдогонку:

— Лучше вон становитесь траву косить. Сено трясти...

Деревенька стояла на низком, затравевшем, заросшем крапивой берегу заводи. Изб всего было шесть или семь. Но в каждой из них могло поместиться большое семейство. (Вспомним, что в доме заонежского крестьянина-середняка Елизарова, ныне привезенном из деревни Васильево в Кижский музей деревянного зодчества, проживала семья из двенадцати человек.) Высокие широкогрудые избы стояли поодаль одна от другой, и все лицом к озеру. Лица их были источены, крыши просели. Печать отвержения, одичалости лежала на этом бывшем поселении людей.

Однако сказать, что тут не было признаков жизни, нельзя. Прямо в бывшей деревне, на бывших ее проулках, паслось стадо коров, предводительствуемое быком. Бык набычился, поглядел на пришельцев — что-то не понравилось ему: в женских одеждах наличествовали красные тона. Бык наставил рога, подобно антенне локатора, в сторону раздражителя и заревел, как труба завода. Заревел он уже на ходу, рев означал: иду на вы.