Но Тузов был неумолим:

— Леня, я уже сам почти в могиле. Неделю загорают мои бульдозеры, переходящее знамя мне уже и не снится. Приедет Долидзе, мне — крышка. Но я держусь, потому что я человек, а ты, Леня, — нервный индивидум.

— Иди ты… У меня план, а ты не можешь четыре километра дороги проложить. Тебе, наверное, хорошо подмагарычили в Сосенке… Знаю, знаю, что ты и не выходишь от Гайворона.

Ким улыбнулся:

— Леня, рюмку пил, а если скажу, что нет, — не поверишь. Но надо дать возможность собрать урожай, а то мы уже и так задали хлопот.

— Агромеханик нашелся!

— Агротехник, — поправил Мирошникова Ким. — Перемучайся еще немного, Леня, и мы тебе такую трассу выложим, что сможешь… тово, голым задом шуровать и не зацепишься.

— Приедет Арсен Климович — пропадешь, Тузов, я тебя разрисую, — пообещал Мирошников.

Олег Дынька повесил возле конторы объявление, и на второй день, после обеда, в клуб потянулись люди. Кто одетый по-праздничному, а кто прямо с работы. Оркестр без устали играл польку «Цыганочка» и вальс «На сопках Маньчжурии».

Когда-то в Сосенке был неплохой оркестр. Да постарел трубач Самойло, умер конюх Иван — одним словом, из сосенских музыкантов остался только старый Василь Щербак. Они с Самойлом набрали из школы мальчишек и начали приобщать их к своему великому искусству. Дядька Самойло попросил Юхима, чтобы тот растолковал оркестрантам нотную грамоту. За одну зиму молодые музыканты кое-как овладели ею. Дядька Василь со своими воспитанниками разучил гимн республики, польку «Цыганочка» и вальс «На сопках Маньчжурии». Репертуар не пополнялся уже с полгода: детям задавали много уроков, а дядька Василь не мог справиться с ревматизмом — согнуло ему спину, и ходил Щербак так, вроде собрался вот-вот прыгнуть.

Оркестр играл на торжественных собраниях, на свадьбах и на крестинах. Музыканты всегда начинали свою программу с гимна. Всем нравилось стоя слушать торжественную мелодию. После гимна — «На сопках Маньчжурии» и «Цыганочку». И не было в Сосенке ни единого человека, который бы не знал этих мелодий.

Итак, оркестр играл, люди собирались, а в кабинете Гайворона Валинов проводил совещание.

— Кого изберем в президиум? — приготовился писать Иван Иванович.

— Не знаю, — ответил Гайворон.

— Как не знаете? — удивился Валинов.

— А мы уже давно не готовим никаких предварительных списков, — сказал Подогретый. — Люди сами назовут лучших.

— А кто будет выступать?

— Кто захочет.

— Мы не должны пускать собрание на самотек, — встревожился Валинов. — Демократия — вещь хорошая, но и ее надо организовывать. Сделаем так, товарищи. Собрание откроет Платон Андреевич. Потом выступлю я. После этого: дадим слово трем товарищам и примем резолюцию. Вы будете выступать? — обратился к Анатолию Земцову.