Леся внесла две огромные афиши с «Чародейкой».

— Вы здесь как живая… Напишите мне что-нибудь на память, Стеша. Одну мне, вторую — Василю.

Василь подал ручку, и Стеша написала: «Дорогая Леся! Не будь чародейкой, будь счастливой. Стеша Чугай». А на второй афише: «Василь! Лучше быть зачарованным, чем разочарованным. Стеша».

— Я повешу ее на этой стене, — сказал Васько, осмотрев комнату. — Нет, лучше там.

Васько открыл дверь комнаты Платона и прикрепил афишу возле окна:

— Правда, тут будет лучше?

— Конечно, — согласилась Фросинка. — А кто это, Вася? — Фросинка показала на фотографию Наталки над столом.

— Это Наташа… Нарбутова.

— А-а… — сникла девушка.

Стеша выбежала из хаты.

Теперь она никогда, ни за что не приедет сюда. Опять Наталка… Тогда, в ветряке, в ту проклятую ночь, когда она, Стешка, отдалась ему, он называл ее Наталкой, и даже теперь, навсегда чужая, Наталка висит перед его глазами, незабытая, прощенная и любимая.

…На второй день Стеша и Клава уезжали из Сосенки. Чугай поверил, что дочери надо немедленно на студию, Служба…

— Когда же, доченька, приедешь?

— Я тебе напишу, тату…

— С матерью попрощалась? — не мог не спросить Чугай.

— Вчера вечером ходила… Я хочу, чтоб вам было хорошо, — сказала, зная, что отец ждал этих ее слов. Вспомнила отца Росинки и добавила: — Все не могут быть счастливыми… Только ты извини, тату, если я… еще не буду называть ее мамой. Может, я когда-нибудь научусь говорить это слово…

На станцию отъезжающих провожали Фросинка и Алексей. К Галине Стеша не зашла.

— Передай привет… меня срочно вызвали на студию. Срочно. О Платоне — ни слова, — наказывала Фросинке.

— А если я его встречу?

— Тоже передай привет. И скажи, что на свадьбу приглашу…